Отложенная на журнальный столик газета кричала, пытаясь обратить на себя внимание, выстраивая слова в новые предложения, набранные заглавными буквами: "ТЫ УШЕЛ ГЛУБЖЕ, ОБЕРНИСЬ". Я находился в большой и пустой комнате, где собрались другие пациенты клиники, наиболее тихие и спокойные. Не все мне знакомы, от некоторых остались только имена или того меньше, но трагедии их жизней никуда не делись; забытые даже ими, они продолжают свой бесконечный марш. Слева от меня, на разваливающемся диване противного бледно-жёлтого цвета, под стать цвету стен этой "успокаивающей" комнаты, сидел мужчина, приблизительно моего возраста. Его история, вызывающая у остальных только видимое сочувствие и недоумение в совокупности со смехом внутри, напугала меня до мурашек. Он имел странное имя – Эстор. Почему именно так, я не стал докапываться, хоть и было очень интересно. Напоминая ворона, важно шаркающего среди прокаженных, он рассказал свою пугающую историю. Однажды в три часа ночи ему позвонил друг. Голос по ту сторону телефона выражал неподдельный ужас и передающийся собеседнику страх, умоляя приехать как можно быстрее и не задавать вопросов, дабы не терять времени, которого, возможно, уже и нет. Последнее, что донеслось из трубки не вселяло надежды: "Кажется, он начинает подходить". На этом звонок оборвался, а Эстор напугался не на шутку. Он быстро собрался и поспешил на помощь, не догадываясь с чем столкнется в итоге. Не решаясь постучаться, он стоял на лестничной площадке, борясь со своим страхом и тревожным недоумением. Когда Эстор пересилил себя и взялся за ручку двери, то понял, что всё это время проход был свободен. На диване с абсолютно невозмутимо усталым лицом лежал его друг, удрученно смотревший телевизор. "Зачем ты пришел так поздно?" – спросил он. Эстор молчал, съедаемый внутренним ужасом, заморозившем органы – с ним разговаривал некто, выглядящий точно как его друг и пытающийся копировать его голос. Незнакомец пытался удивиться, не обрадованный незваным гостям, но нечто механистически неестественное проглядывалось в каждом движении. Эстор ничего не ответил и просто вышел из квартиры, громко захлопнув дверь, осознав, что пришел слишком поздно. В последующие дни изменившийся друг слишком часто оказывался поблизости, пугая одним своим присутствием, заключающем в себе ауру неизвестности кошмарных вселенных и неловких движений, принадлежащих другому. Двойник на то и был жалкой копией, что кроме внешности ничего перенять не смог: походка, манера разговаривать, осанка – всё принадлежало иному человеку. Помимо этого, Эстор подметил, что глаза потерянного друга стали враждебно карие, тогда как раньше они отчетливо излучали спокойствие синего моря. Но остальные, в том числе родители, друзья и девушка не заметили изменений. Словно ничего и не было. Эстор пытался им об этом неоднократно сообщить, но они только смотрели на него, как на сумасшедшего, натянуто улыбаясь неудачной шутке. А двойник вечно о чем-то говорил, оставляя странные намеки, и его голос каждый раз неестественно скрипел, а каждое кукольное движение приводило в ужас. А потом клон стал приходить к нему во снах с угрозой убить. Эстор не вытерпел и напал первым: всадил вилку в глаз монстра, когда тот пригласил его пообедать. Было много крови, много криков и натянутых обсуждений; кошмары только ухудшились, и Эстор пробовал покончить с собой несколько раз, но оказался здесь. Эту историю он рассказал мне спокойным, ничего не выражающим голосом, потому что его накормили огромным количеством таблеток; теперь он с трудом поднимал газету, но сны также окрашивались тревожностью и продвигались дальше. Двойник приходит к нему каждую ночь, оказываясь всё ближе и ближе; он ничего не говорит, только странно улыбается и наблюдает, ожидая дня, когда окажется так близко, что сможет вырвать глаза и забрать их себе, приняв личность жертвы. Эстор понимает, что такой день не за горами, но у него нет сил бояться. Как-то он сказал мне, что сумерки – это трещина между мирами. Я запомнил. Ему казалось, что во время этой трещины в наш мир проникают пришельцы из других измерений, похищая узоры жизни.
Комната наполнилась запахом лекарств, пота и болезненного ожидания смерти – привычные запахи, то появляющиеся, то исчезающие снова. Большинству из пациентов придется умереть здесь, но они об этом не догадываются, или не знают, или не хотят думать насчет такой перспективы.