И… я не был уверен, что все это было на самом деле, что она писала правду. Я подозревал, что истина лежала где-то посередине, как те байки, которые она рассказывала тебе.
Когда она написала, что спит с отцами своих подружек, я знал, что за этим кроется ее желание найти отца, которого она никогда не знала. Отца, которым я никогда не смог бы стать для нее.
Когда она писала мне о том, что делает минет своим учителям, женатым мужчинам, с которыми встречалась в мотелях, тренеру по баскетболу… я знал, что действительно у нее было на уме — в мыслях распущенной грязной маленькой шлюшки.
Затем ей исполнилось девятнадцать, пришло время поступать в колледж, и она захотела приехать сюда. Я не мог ее остановить. Да и не хотел этого.
Она приехала — нимфетка, ставшая женщиной. Прекрасной сексуальной женщиной, которая немедленно возжелала переспать со мной.
Во время нашей первой встречи она сказала мне: «Я хочу показать тебе, чему научилась за эти годы», — и начала сосать мой член. У меня в жизни не было такого великолепного минета.
Я рассказал ей о своем увлечении садомазохизмом. Сказал, что я хозяин, ищущий рабыню. Она тут же ответила: «Я буду твоей рабыней. Я сделаю все, что ты мне прикажешь. Я буду твоей — делай со мной что хочешь, пользуйся мной, оскорбляй меня».
«Ты будешь сосать мой член каждый день, маленькая блядь, — сказал я ей, — и отсосешь и трахнешься с теми, с кем я тебе скажу».
— Но вы же никогда не спали с ней, — проговорил я. — Не трахали ее в ее «киску».
— Я не собирался трахать ее и в задницу, пока ты мне не рассказал, насколько это классно. А что касается «киски»… Ее вагины… Нет.
— Почему? Это же ничего не значит, Гордон.
— Для тебя — может быть. Но не для меня. Ее вагина для меня была самим совершенством. Я любил ее. Любил, как никого в своей жизни. Судьбой нам было предначертано быть вместе, я знал это с самого начала, еще десять лет назад. Я хотел быть ее первым мужчиной, я хотел сделать ее женщиной, но не сложилось. Мне было больно, Алекс, больно потому, что она стала трахаться с другими, так как я не мог ей этого дать. Я все же сделал ее своей рабыней, я заставлял ее делать всякие вещи, и она была просто счастлива выполнять мои приказы. У нас есть то, что есть, но не то, что мы должны были бы иметь.
— А теперь она покинула нас, — сказал я.
— Она…
— Она погибла из-за вас.
— Я думал, ты пришел ко мне, чтобы подбодрить меня.
— Я пришел сказать вам правду.
27
— Она ушла не навсегда, — сказал Гордон Де Марко. — У меня есть план.
Он встал, подошел к бару и приготовил себе очередной коктейль.
— Что за план? — спросил я.
Он повернулся ко мне, его лицо хранило невозмутимое выражение.
— Мне велели обрить голову в качестве подготовки.
— Подготовки?
— Помнишь тех людей, которых мы встретили на вечеринке во Французском Квартале? Марка Перкинса и Вивьен Даркблум?
— Как я могу их забыть, — проговорил я. — И ту вечеринку… И шоу, которое устроила нам Данни…
— Они занимаются колдовством.
— Данни тоже об этом говорила.
— Я пошел к ним и спросил…
Он покачал лысой головой и отвернулся.
— Гордон, — проговорил я. — Горди…
— Ты должен уйти, Алекс.
— Я не уверен, что хочу этого.
— Я понимаю твое смятение, но уверяю тебя, что я в порядке. Я настроен очень позитивно, Алекс. Но я не могу говорить сейчас об этом.
Я вздохнул.
— Извини, я был не особенно коммуникабельным сегодня, — сказал он. — Думаю, что в будущем я исправлюсь.
— Обещаете?
— Да.
Он проводил меня до дверей.
— Когда мы встретимся в следующий раз, — сказал он, — Данни будет с нами снова.
— Что вы имеете в виду, черт подери? — я остановился.
— Ты поймешь позже.
— Послушайте, Гордон…
Он мягко прикрыл за мной дверь, улыбаясь.
Часть 3
28