Я любил Келли. Когда она окончила университет, я на ней женился. Она вошла в роль примерной жены, но через девять месяцев поняла, что это не ее амплуа, подала на развод и уехала.
Мне было все равно.
В моей жизни зияла пустота, я знал, что тому причиной, но не хотел думать об этом.
Оставшись в одиночестве, я решил продолжить свой заброшенный роман «Сумерки Иллюзий» и на время забыть про женщин. В книге описывались взаимоотношения профессора и его дочери.
Я работал над романом в течение года. Еще год я искал издателя. Появились хвалебные отзывы критиков, было продано около шести тысяч экземпляров, что не так уж плохо.
А Гордон Де Марко так и не опубликовал больше ни строчки. Я всегда просматривал журналы в надежде увидеть его имя, но — нет. Не было ни дня, когда я не думал бы о нем.
37
Наконец он позвонил. Звонок раздался, когда я пролистывал одну из его ранних книг и удивлялся, как это ему удавалось так писать.
— Алло?
— У меня уши горят, — сказал он.
— Господи Боже… — воскликнул я. — Гордон Де Марко.
— Да что с тобой такое, мой мальчик?
— Я только что думал о вас.
— Я знаю, — сказал он. — Вот почему я позвонил.
— Не надо снова меня разыгрывать…
— Мое время подходит к концу, Алекс.
— Что?
— Я хочу, чтобы ты приехал повидать меня, — сказал он. — Езжай на Запад, старина, ко мне.
Я не сумел скрыть раздражение в голосе:
— А почему вы ждали пять лет, прежде чем позвонить?
Не ответив, он сказал:
— Кое-кто хочет тоже повидать тебя.
И ее голос:
— Алекс?
— Данни, — проговорил я.
— Как поживает твой замечательный член?
— Он часто думает о тебе, — сказал я.
— Очевидно, жаждет воссоединения.
— Значит, все это время ты была с ним?
— А с кем еще? — засмеялась она. — Приедешь в гости?
— Я не знаю, должен ли.
— Почему?
— Не знаю.
— Боишься?
— Возможно.
— Он умирает, — сказала она. — Его время подходит к концу.
— Что с ним?
— Рак.
Я перевел дух и закрыл глаза. Я был потрясен.
— Где вы сейчас? — спросил я ее.
— Посреди гребаного небытия, — ответила она.
38
Они жили где-то в пустыне Южной Калифорнии, в старом доме возле Солтон-си. Город назывался, разумеется, Солтон-сити. На настоящий город он совсем не был похож. Вонючая и заброшенная дыра на краю света.
Я прилетел в Сан-Диего и взял напрокат машину. Других путей добраться туда не было. Можно было бы полететь в Лос-Анджелес, но билет до Сан-Диего обошелся дешевле. Дорога на автомобиле заняла три часа. Я слушал какую-то радиостанцию, которая передавала только хиты восьмидесятых — что вызвало у меня ностальгию. Я вспоминал то время, когда был рядом с Гордоном Де Марко — с того момента, как он стал моим учителем, и до тех пор, как мы делили Данни в Луизиане.
Но были и вещи, которые я вспоминать не хотел.
Это словно была не моя жизнь. Я знал, что меня ждет, и как ни странно был рад этому.
Как я уже говорил, Солтон-сити был настоящей дырой — скопище заброшенных домишек и машин, которые выглядели как после бомбежки, тупики с названиями вроде Райский путь, Врата Рая и Палм-Спрингз; местные, обожженные солнцем жители носили длинные бороды и не расставались с пивными жестянками.
За эти дни я тоже отпустил бородку и аккуратно стриг ее.
Мне было указано ехать до конца улицы под названием Мальзберг-вей. Там высился большой двухэтажный дом в окружении запущенного сада; краска на стенах облупилась от старости.
Данни встретила меня на крыльце. Казалось, она совсем не постарела, только ее волосы стали светлыми и были стянуты в хвост на затылке. На ней было тусклое бесформенное ситцевое платье в мелкий цветочек и сандалии.
Мы обнялись, она поцеловала меня в щеку.
— Посмотри на себя, — улыбнулась она. — Настоящий книжный червяк.
— Это ты на себя посмотри, — сказал я.
— Да, я просто себя похоронила тут, в этой вонючей дыре.
Ее взгляд изменился, стал пустым и печальным.
— Ты еще почувствуешь всю прелесть пребывания тут, — добавила она.
— Вы жили здесь все эти пять лет?
— Четыре. Первый год мы провели в Боррего Спрингз…
— Я проезжал через него.
— Симпатичный маленький городок. Но Горди решил, что шериф чересчур подозрительно к нам относится. Еще бы — человек в таком возрасте живет с двумя молоденькими девчонками. Так что мы переехали сюда.