Что слышу я? Вы ль это, лорд мой юный?
Младший брат
Брат, это же пастух отцовский!
Старший брат
Тирсис!
Тот, чьим искусным мадригалам внемля,
Свой бег сдержать старается ручей
И розы аромат струят щедрей!
Скажи, пастух мой добрый, что случилось?
Уж не овца ль от остальных отбилась
Или ягненок не пришел в загон?
Чем ты в глухую чащу приведен?
Дух
Ошиблись вы, наследник и отрада
Того, кто мне пасти доверил стадо:
Я здесь не для того, чтоб скот собрать
Иль лиходея-волка покарать.
Что мне бараны, овцы и ягнята,
Чьей шерстью здешние холмы богаты,
Когда сестры не вижу с вами я!
Где молодая госпожа моя?
Старший брат
Она в лесу пропала, к сожаленью,
По моему и брата небреженью.
Дух
Увы, не зря боялся я!
Старший брат
Чего?
Открой причину страха своего.
Дух
Так слушайте. Не вымысел, не сказка
(Как мнят невежды) то, что в старину
В стихах питомцы мудрые камен
Поведали про страшную Химеру,
Про очарованные острова,
Про трещину, что служит входом в ад.
Все это - быль, но маловерье слепо.
Вот и под сенью здешних кипарисов
Живет волшебник злой, великий Комос,
Сын Вакха и Цирцеи, превзошедший
В искусстве чародейства мать свою.
Он странникам, томящимся от жажды,
Вручает кубок с наговорным зельем,
И у того, кто сладкий яд пригубит,
Лицо становится звериной мордой,
По чьим чертам нетрудно прочитать
Присущие характеру пороки.
Узнал об этом я, когда овец
Пас вон у тех холмов, обставших чащу.
Не раз ночами слышал я, как Комос
С чудовищною свитою своей
Ревели, словно тигр, задравший жертву,
Нечистые обряды в честь Гекаты
В лесной глуши кощунственно творя.
Увы, ему заклятия известны,
При помощи которых завлекает
Он путников беспечных в западню.
Сегодня на закате я в загон
Привел овец, поужинавших сочной
Росистою травой, и отдохнуть
Сел на скамью дерновую под сводом
Из яркой жимолости и плюща.
В приятные раздумья погруженный,
Беседой со своею сельской музой
Увлекся я, но не сложил двух строк,
Как рев всегдашний долетел из чащи
И адским шумом огласил округу.
Прислушивался я, покуда разом
Не наступила тишина и вновь
Не тронулись испуганные кони,
Которые закрытые носилки,
Где дремлет Сон, влекут в полночной тьме.
Внезапно звук торжественный и нежный
Разнесся в воздухе, как аромат,
Столь сладостный, что и само Безмолвье
От собственной природы отреклось бы,
Лишь бы упиться им. Внимал я жадно:
Казалось мне, что может от него
В груди и у костлявой хищной Смерти
Душа проснуться. Тут узнал я голос.
Принадлежал он госпоже моей,
Сестре прекрасной вашей. В изумленье,
С тревогою и страхом я подумал:
"Как сладко ты, о соловей злосчастный,
Над гибельной ловушкою поешь!"
И побежал по тропам и полянам,
Исхоженным в дневное время мною,
Но как ни торопился, а туда,
Куда мой слух повел меня, примчался
Не раньше, чем колдун переодетый
(Его узнал я все же!) встретил леди,
И начала расспрашивать бедняжка,
За поселянина приняв злодея,
О двух каких-то юношах его.
Смекнув, что там нельзя мне оставаться
И что в виду имела леди братьев,
Я убежал и разыскал вас тут.
Вот все, что мне известно.
Младший брат
Ночь и мрак,
Вы с адом в тройственный союз вступили,
Чтоб деву беззащитную сгубить!
И ты еще спокойствие пытался
Внушить мне, брат!
Старший брат
Да, сохраняй его.
Я и теперь от слов своих недавних
Не отрекусь. Ни волшебство, ни козни,
Ни случая могущество слепое
Ничто меня разубедить не властно
В том, что несокрушима добродетель,
Даже когда застигнута врасплох,
И чем порок коварней и опасней,
Тем горшее он терпит пораженье.
Добро, в конечном счете, верх берет
Над злом, его, как накипь, отряхая,
Чтобы оно в бессилии своем
Само себя питало и снедало.
Без этого опоры мирозданья
Прогнили бы и небосвод бы рухнул
На землю. Но довольно слов! Идем.
Наперекор всевышней воле неба
Вовек не обнажу я свой клинок,
Но колдуна проклятого, пусть даже
С ним рать из гарпий, гидр и прочих чудищ,
Водящихся от Африки до Инда,
Заставлю я назад вернуть добычу
Иль, по земле за космы протащив,
Предам позорной смерти - пусть издохнет,
Как жил.
Дух
Увы, хоть глубоко ценю
Я вашу смелость, юноша отважный,
Здесь вам стальная шпага не поможет.
Чтобы развеять силу адских чар,
Нужны иные средства и оружье.
Один лишь взмах волшебного жезла
И мускулы у вас окаменеют,
Суставы распадутся.
Старший брат
Как же ты
Сумел так близко подойти к злодею,
Что все это узнал?
Дух
Когда тревожно
Я размышлял, как госпожу спасти,
Мне вспомнился один пастух соседний,
Невзрачный с виду, но зато знаток
Целебных трав и всех иных растений,
Что в нашем крае стебли к солнцу тянут.
Меня любил он, часто петь просил
И мне внимал, на свежий дерн усевшись;
А после, чтоб в долгу не оставаться,
Из сумки вынимал свои коренья
И вел рассказ о тайных свойствах их.
Однажды показал он корешок
Достоинств редких, хоть и неказистый,
С листочком темным и шероховатым,
Прибавив, что дает в заморских странах
Растенье это пышные цветы,
Но здесь хиреет, и невежды-горцы
Ногами топчут каждый день его:
Им невдомек, что корень сей полезней,
Чем моли, данный Эрмием Улиссу.
Гемонией назвал пастух растенье
И мне вручил, велев его беречь
Как средство наилучшее от порчи,
Дурного глаза, наваждений, чар,
От привидений и жестоких фурий.
Я корень взял, но вспомнить про него
Меня нужда заставила лишь ныне,
И подтвердилось все: он мне помог
Узнать обманщика в чужом наряде,
В тенета колдовские заглянуть
И в них не угодить. Такое средство
(А я снабжу им вас) позволит вам
Ворваться смело в замок чародея.
Его завидев, обнажите шпаги,
Разбейте кубок и разлейте зелье,
Но, главное, сумейте жезл волшебный
Отнять у колдуна. Пусть вам грозят
Приспешники его, пусть даже пламя,
Как сыновья Вулкана, изрыгают,
Они отступят, если дрогнет он.
Старший брат
Веди нас, Тирсис, и пускай несет
Щит перед нами в схватке добрый ангел!
Уходят.
СЦЕНА ВТОРАЯ