— Почему я должен идти на такой дополнительный риск? — спросил я. — Я хочу освободить друга, а на Ост-Индскую компанию мне плевать.
Она улыбнулась:
— Даже если позабыть, что вы в долгу перед вашим королевством, едва ли вы смиритесь с тем, что чертежи станка останутся в руках тех, кто причинил столько вреда вашим друзьям. Французы ответственны за все эти несчастья, им нужны были эти чертежи больше всего на свете, и вот они у них. Разве не стоит их лишить такого удовольствия?
Я кивнул.
— Вы правы, — сказал я. — Вы достаточно хорошо меня знаете, чтобы понять: я не смогу забыть, что я ваш должник, и не допущу победы французов. Я достану эти чертежи.
— Вы получите свое вознаграждение, когда их доставите, — сказала она.
Я ничего не ответил, прекрасно понимая, что придется обойтись без этих двадцати фунтов. Я не знал, кто заслужил чертежи, но уже представлял, кому я их отдам. Если бы мисс Глейд знала, что я задумал, она бы, несомненно, сделала все, чтобы меня остановить.
Глава двадцать восьмая
Элиас сидел у меня в комнате, споро приканчивая бутылку портвейна, которую я открыл только утром. Он устроился в моем самом удобном кресле, положив ноги на стол, за которым я обычно ел.
— Мне все это не нравится, — сказал он.
— Я и не сомневался, — ответил я.
Я вышел из спальни в темных бриджах и темной рубашке. Накинул темный камзол, возможно слишком тонкий для такой погоды, но отлично подходящий к моей фигуре. Холод, в отличие от громоздкого платья, стесняющего движения, я мог перетерпеть.
— Мне кажется, ты не хочешь идти, — сказал я. — А если бы и пошел, не знал бы, как себя вести. И хоть тебе нравятся приключения, ты должен понимать — всегда есть риск, что тебя схватят, а отправляться в тюрьму тебе, скорее всего, совсем не захотелось бы.
Он убрал ноги со стола.
— Ты прав, — согласился он, — но там полно злодеев. Чем мне себя занять до твоего возвращения?
— Можешь подождать здесь, если хочешь.
— Но я допил твое вино, — поспешно объяснил он.
— Знаешь, это не последняя бутылка.
— Да? Тогда я останусь.
Весь день стоял страшный холод, но, на удивление, с наступлением ночи немного потеплело и, хотя я был одет не по погоде, мороз мне особо не докучал. Темное небо заволокло тучами, время от времени шел мокрый снег, и моя шляпа вскоре промокла, а грязь на лондонских улицах превратилась в отвратительную скользкую жижу. При других обстоятельствах я, вероятно, ступал бы осторожно, обходя грязь, отбросы или разлагающийся труп животного, но в ту ночь я ни на что не обращал внимания и был полон решимости.
Я молча молился, прося удачи. Собрание акционеров должно было состояться на следующий день, и если я сейчас не освобожу мистера Франко и не завладею чертежами станка Пеппера, все пропало. Чтобы осуществить задуманное, я должен был проникнуть в дом, который занимали Кобб и Хаммонд. В прошлом мне доводилось проникать в чужие дома, но с гнездом французских шпионов я имел дело впервые. Я был уверен, что они приняли особые меры, вплоть до ловушек, чтобы защититься от непрошеных гостей, и не хотел рисковать. Поэтому мне нужна была помощь тех, кто уже раскрыл тайный код.
Свернув на Спарроу-стрит, я остановился и огляделся по сторонам. Даже те, кто был хорошо со мной знаком, вряд ли узнали бы меня в эту минуту. Я прижался спиной к зданию, надвинув шляпу на глаза и спрятавшись в тени, что было несложно, поскольку тень была повсюду вокруг. Не было еще и десяти часов, и на улице было бы совершенно темно, если бы не свет из окон домов или от фонарей проезжающих экипажей. И хотя улицы нельзя было назвать безлюдными, случайный прохожий или кучер кареты не могли быть для меня большой помехой. Во всяком случае, я на это надеялся.
Я достал из кармана кошелек и уронил его, специально выбрав камень, к которому не пристала грязь или снег. Как я и рассчитывал, несколько монет с мелодичным звоном высыпалось из кошелька.
Через мгновение я был окружен не менее чем дюжиной темных фигур.
— Отойди от кошелька, старый козел, не то испробуешь моего сапога.
— С превеликим удовольствием отойду, — ответил я, — тем более что это не мой кошелек, а твой.
Я поднял голову и посмотрел прямо в лицо уличного мальчишки по прозвищу Кривой Люк.
— Будь я проклят, — сказал другой мальчишка. — Не иначе тот самый парень, что надавал пару раз этому задавале Эдгару!