Я коротко поведал ему о задании Кобба, отчасти потому, что мне хотелось узнать, знакомы ли ему эти люди, и если знакомы, чтобы он рассказал мне о них. И по правде говоря, я надеялся, что после моих объяснений он не будет судить меня слишком строго за ту роль, которую я сыграл в несчастьях, которые на него обрушились.
— Я никогда о них не слышал. Могу навести справки, если хочешь. Если этот Кобб может тратить такие деньги на то, чтобы заставить тебя ему служить, он должен быть известным.
— Все, что ты можешь узнать, пригодится.
— Тем временем, — сказал он, — ты должен выяснить, чего он от тебя хочет.
Я колебался.
— Я к этому не готов. Мне невыносима мысль, что я должен стать марионеткой в его руках.
— Ты не можешь с ним бороться, не зная, кто он и почему так старается тебя обезоружить. Выдав, что у него на уме, он может также выдать секрет, как можно его побороть.
Совет был хорош, и я не мог им пренебречь. Я вынужден буду им воспользоваться. Однако я не был еще готов встретиться с Коббом. Я получил еще не все советы.
Я договорился о свидании со своим другом и постоянным помощником Элиасом Гордоном в кофейне «Борзая» неподалеку от Граб-стрит. Я думал, что застану его в кофейне с газетой и чашкой шоколада или более крепкого напитка. Однако он стоял снаружи, несмотря на снег, и горячо спорил с каким-то незнакомцем.
Человек, с которым спорил Элиас, был ниже его ростом, но шире в плечах и более крепким на вид, что было немудрено. Он был одет как джентльмен — на нем был добротный камзол и дорогой парик, перевязанный лентой, — но его лицо было красным, грудь выпячена вперед, а говорил он со злобой загнанного в угол уличного хулигана.
Элиас обладал многими добродетелями, однако в их число не входило умение ладить с уличными хулиганами или просто грубиянами. Элиас был высоким и нескладным, со слишком длинными руками и ногами даже для его стройной фигуры. Но всегда умудрялся излучать уравновешенность и добродушное чувство юмора, которые, по моим наблюдениям, так нравились дамам. То же самое можно было сказать о мужчинах и матронах, ибо, несмотря на свое скромное шотландское происхождение, он стал довольно известным в городе врачом. Его часто приглашали, когда нужно было пустить кровь, или залечить раны, или вырвать зуб, в самые высокопоставленные семьи столицы. Однако, как часто случается с людьми, которые умеют снискать расположение, он нажил при этом немало врагов.
Я поспешил к Элиасу, дабы удостовериться, что ему ничего не угрожает. Человек, зарабатывающий на жизнь кулаками, волей-неволей догадывается, что другие не любят, когда к ним относятся как к детям и слишком их опекают, поэтому я не намеревался открыто угрожать его врагу. Однако я рассчитывал, что само мое присутствие воспрепятствует опрометчивому рукоприкладству.
На улицах почти не было движения, и я без труда перешел через дорогу и вскоре стоял подле Элиаса.
— Повторяю, сударь, — сказал он, отвесив низкий поклон, отчего его завитой парик съехал ему на лоб, — я ничего не знал о вашем знакомстве с этой дамой и сожалею, что огорчил вас.
— Ты действительно будешь сожалеть, — сказал незнакомец, — потому что сперва я хорошенько отделаю тебя кулаками как уличную шваль, которой ты, собственно, и являешься, а затем сделаю так, чтобы ни одна дама или джентльмен в этом городе не пустили на порог такого гнусного интригана-шотландца.
Я прочистил горло и встал между джентльменами.
— Могу я поинтересоваться, что вызвало ваш спор?
— Не лезь не в свое дело. Я тебя знать не знаю. Если ты простой прохожий, проваливай. Если приятель этого проходимца, попридержи язык, не то тебе тоже придется узнать, что бывает, когда я зол.
— Это страшное недоразумение, — сказал мне Элиас. — Все это ужасное недоразумение. Я привязался к милой и скромной, можно сказать, очень скромной молодой леди, но оказалось, что она помолвлена с этим господином. Позволь представить тебе мистера Роджера Чанса. Мистер Чанс, позвольте представить вам мистера Бенджамина Уивера.
— Иди ты к черту, Гордон. У меня нет ни малейшего желания знакомиться с твоими друзьями.
— Но вам наверняка знакомо имя мистера Уивера, он ведь знаменитый боксер, самый искусный в боевых искусствах. Он также пользуется известностью как наемный головорез.
Я не спешил принять участие в их стычке, но Элиас, похоже, имел другое мнение.
— В любом случае, — продолжал он, — эта молодая леди, с которой я познакомился, одним словом, у нас завязались дружеские, но совершенно невинные, мне кажется, я уже упоминал об этом, отношения. Мы просто обсуждали философские принципы, представляющие интерес для пытливых молодых дам. Знаете ли, она проявила глубокое знание мистера Локка…