Я преклонялся перед каждым его словом и был счастлив принимать участие в… ну, мы называли это репетициями. Часто нам помогали (пожалуй, не слишком охотно) Джордж и Лаура. Иногда, по просьбе Деметриоса, в репетициях участвовала также Андромаха. Но она неизбежно вносила в них детский юмор и блеск своей приглушенной печалью веселости. Как и многие матери, она, любя своего сына, уважать его не могла, а если и уважала, то в весьма малой степени.
Деметриос руководил нами, обращаясь к однотомнику Шекспира — нашей единственной книге в этом путешествии. Он бушевал, разнося нас и наши исполнительские качества (а мы едва понимали, что такое спектакль.) Яростно требовал, чтобы мы признали реальность театральной иллюзии. Для него (и для меня тоже) Макбет, Лир, Розалинда, Фальстаф, все великие персонажи были столь же реальны, как Джуд, Джордж, Лаура, как я сам. Даже более реальны, потому что они были бессмертны. Мне бы хотелось верить, дорогие мои, что терзания Гамлета будут долго волновать людей и после моей смерти.
Итак — группа актеров, не имеющая зрителей — мы наугад брели от Миссури до Пенсильвании. Путь занял у нас два месяца, до Пенсильвании мы добрались уже только в сентябре. Но, честно говоря, у нас не было причин торопиться… Это было еще до того, как лопнула, словно пузырь, мечта Деметриоса. Может быть, напряжение, которое Деметриос вносил в репетиции, в значительной мере было вызвано нашей молодостью. Его молодостью. Некоторые, такие, как Говард Уилмот, могли сказать, что ему следует побыстрее стать взрослым. Но это был щедрый жар, лишь схожий с фантазиями ребенка. Жар юноши, в значительной мере уже ставшего мужчиной, жар прирожденного артиста.
Кстати, я считаю Говарда Уилмота виновным в том, что случилось. Учитывая его легкомыслие, это было хорошо задумано.
Джуд (хотя я не думаю, что он сам бы мог сделать подобное) ничего не предпринял, чтобы предотвратить случившееся. Он только стоял в стороне и позволял, чтобы это произошло. Он не понимал, что происходит — пока не стало слишком поздно.
Мы были тогда в одном городке где-то неподалеку от Гаррисбурга. Это был совершенно пустой город. Там дул непрестанный мягкий юго-западный ветер. Ветер нес с собой дождь, льющий на пустую главную улицу. Улицу, заполненную лишь множеством серебряных теней. Маленький городок полностью принадлежал нам, мы могли делать все, что угодно. В то время, к сентябрю, еще можно было найти в продуктовых магазинах или покинутых жилищах пищевые консервы. Хотя, возможно, вместе с ними — и гниющие трупы. В этом, расположенном в долине городке… Хотя — я вспомнил, как он назывался, это был Абередо… в нем все оставшееся было в полном порядке. Вероятно, те, кто пережил войну и эпидемии, бежали из города, страшась наводнения. Через город уже текла, вздымаясь и ревя над отмелями, река. Жители предпочли оставить насиженное место и отправиться куда-то в поисках лучшей доли. Мы спрятались от дождя в одном из принадлежавших городу зданий — так мы делали и в других городах. Это был кинотеатр. А предложил остановиться в нем Говард.
Мы — когда-то задолго до этого — уже останавливались в кинотеатре. Мы с Деметриосом облазили его вдоль и поперек и использовали расположенную перед экраном сцену для репетиции «Отелло». Но на этот раз Говард взял на себя труд стать гидом Деметриоса. Он провел нас наверх, в кабину киномеханика. И начал нам все показывать… И Джуд был там, и Андромаха пришла тоже. А Говард поучал нас, выставляя напоказ свою закоснелую мудрость автомобильного механика.