Хотя жизненный опыт едва ли успел изодрать душу Ангуса, в лице его не было ничего аморфного, ничего незаконченного. Безупречные черты лица, на чистой коже играет румянец. У всех Бриджменов был большой прямой нос и выступающая нижняя челюсть. Суровый взгляд Ангуса смягчал его рот: нежно очерченный, смешливый. В превосходной формы руках чувствовалась скрытая сила. Густые темно-рыжие, коричневатые волосы. Они достигали плеч, ложась поверх снежно-белой туники. Деметриос не мог вспомнить, видел ли Ангуса прежде, со Стивеном Бриджменом… Смерть Стивена — всплыло в памяти, — как шептались, была окружена тайной. Ходили слухи об отравлении. Но смерть любого находящегося на виду аристократа всегда возбуждала такого рода чириканье жителей Внешнего города. Ангус, должно быть, и в пятнадцать лет был так же красив, как сейчас. Вероятно, это было в тот день, когда любовь толпы вызвала горечь в сердце Деметриоса. Ему захотелось, чтобы они — как только он начнет говорить — тут же ушли… Однако, должно быть, он рассказывал достаточно хорошо, раз Ангус запомнил его.
— Давайте станем друзьями.
— Хорошо, Ангус. — Ангус убрал руки.
— Вы были здесь, когда убили моего дядю… Год Третий… За целых двадцать пять лет до моего рождения. Политика… от нее дурно пахнет.
— Третий год… да. Меня не было на рыночной площади, когда это случилось. Горожане видели в Симоне Бриджмене вождя. Возможно, более тысячи людей говорили об этом открыто, и намного большее число склонялось к этому… Мы были просто потрясены происшедшим. Вы знаете, все мечтали, что после того, как была совершена чудовищная ошибка, человека начнут лелеять. Мы собирались научиться на нажитом опыте построить новый мир, освященный разумом и справедливостью… И так далее. А затем лидер, которого мы любили и которым восхищались, был убит прямо на рынке. Три головореза с ножами, и мы уже не знали, что делать. Мы, конечно, не знали, не имели доказательств, кто нанял убийц — если такое действительно было. «Никто их не подстрекал», — сказал Брайен, который тогда был просто находящимся в тени сподвижником Симона (до войны он был адвокатом Симона.) «Это были снедаемые завистью фанатики», — сказал Брайен.
— Там были люди, не так ли?
— Да, на рынке собралась небольшая толпа — послушать речь Симона и ознакомиться с его объяснением новой системы налогов. Убийство было мастерски сработано, Ангус. Прежде чем люди осознали, что случилось, убийцы были уже вне пределов досягаемости. А затем они скрылись в лесу. Но вы и так должны хорошо знать обо всем этом.
— Не слишком хорошо. Это произошло очень давно. Звучит, словно какой-то исторический отрывок. Как мученичество Авраама, которое произошло, когда мне было два года от роду. Ну может, не совсем так. В конце концов, мой отец был на рыночной площади и своими глазами видел ножи. То, что вы рассказали, согласуется с его рассказом. Никто не задержал убийц, и они без помех бежали.
— Да, Ангус.
— А Брайен Первый, тот, который придумал название «Королевская республика»… Господи, он что, никогда не заглядывал в словарь? Он тоже умер еще до моего рождения. Умер, пообещав возрождение Соединенных Штатов.
— Возможно, он заглядывал в словарь. Брайен Первый был умным человеком. Во всяком случае — проницательным. Он был из тех — настойчиво рвущихся к власти, — кто открыто заявляет своим современникам: «Эй, вы все слюнтяи. А я — другой, так что свое я возьму». Считается, что подобных парней отличает честность и широта души, хотя у них редко встретишь хоть крупицу того и другого. Старый надоевший прием: оправдать то, что от тебя пахнет, заявив, что от всех воняет. Распространенное среди людей двадцатого столетия «плевать на все» во многом объяснялось именно этим.
— Сейчас правит Брайен Второй. Диктатор Королевской республики на протяжении всей моей жизни. — На краю сознания Деметриоса — как крылья летучей мыши — мысль: «Агент-провокатор?» Деметриос прогнал ее: этот парень не может быть предателем, скорее он сам предатель. — Стена между Внутренним и Внешним городом была возведена еще до моего рождения. Пока мне не исполнилось тринадцать, обо всем, что за ней, я знал лишь в теории.
— Она была возведена в Четвертом году, Ангус. Брайен I заявил, что это ответ, который дают злу закон и порядок. Ответ на убийство Симона Бриджмена.
— Ах так? Построил стену против самого себя?