«Полагаю, этот подойдет», — написала Эсме. Она оказалась права. Белла чувствовала, как настроение у нее поднимается с каждым восхищенным взглядом и каждым словом, слетающим с его губ. Она уже и забыла, каково это быть объектом мужского внимания. Это определенно приятно и придает вечеру розовое сияние. Осмелится ли она воспользоваться возможностью и лечь с ним в постель в предстоящие дни… в этом она не была пока уверена.
Поэтому когда обед закончился, она велела лакею убрать со стола. Когда ее гость отдавал должное бокалу портвейна, она за чашкой чая позволила себе еще несколько минут понежиться, привлекая его внимание. Затем поставила пустую чашку на стол и стала подниматься. Он отодвинул ее стул, прежде чем лакей, стоявший у стены, успел пошевельнуть хотя бы пальцем, и повел ее из столовой к подножию лестницы, ведущей на второй этаж.
Ладонь ее вспорхнула с его руки, когда она остановилась и повернулась к нему. Затем позволила взгляду еще раз пройтись по его телу. Он высокий — выше ее. Редкость, учитывая количество джентльменов, которым она смотрела прямо в глаза или кто оказывался ниже ее ростом. И он хорошо носит свой рост. Не долговязый и не кряжистый, но широкоплечий и мускулистый, что говорит о частых физических упражнениях.
— Спасибо за обед, леди Стирлинг. Я провел восхитительный вечер.
Она судорожно сглотнула, чтобы избавиться от внезапной сухости во рту.
— Я тоже. Мне распорядиться подать карету, чтобы отвезти вас в садовый домик?
— Благодарю, но после такого приятного вечера Прогулка пойдет мне на пользу.
Губы его изогнулись в совершенно божественной, легкой улыбке. Головокружительное тепло омыло ее, убаюкивая разум. Мистер Роуздейл шагнул к ней и положил ладонь на талию. Жар его ладони проник сквозь шелк платья, рассылая по телу пронзительные стрелы ощущений.
— Обед закончен. Наш флирт начинается, — многозначительно произнес он. Жар возбуждения растекся вверх от живота. Дыхание стало частым. Воздух между ними потрескивал.
Напряжение нарастало.
Он опустил голову и на мгновение замер в дюйме от ее губ. Не в силах противиться, она прижалась к нему и закрыла глаза.
Теплые губы коснулись ее губ. Потом еще и Белла приподнялась на цыпочки и провела языком по его сомкнутым губам. Большие ладони обхватили ее ягодицы, Роуздейл прижал ее к себе. Мощная волна желания захлестнула Беллу. Она с готовностью открыла рот, отвечая на поцелуй со всей силой несдерживаемой, необузданной страсти. Страсти, которая слишком долго находилась под замком. Страсти, которая упивалась этим маленьким даром свободы.
Белла застонала и сжала его плечи. Восхитительный мужской запах ударил в ноздри.
Вдруг мистер Роуздейл отстранился так резко, что легкий ветерок овеял ее приоткрытые губы. Опьяненная вихрем ощущений, она заморгала, открыла глаза и обнаружила, что он пристально смотрит на нее.
В следующее мгновение он потянулся к ее руке, безвольно висевшей вдоль тела, и поклонился.
— Доброй ночи, леди Стирлинг. — И круто повернулся.
Почему он уходит? Зажмурившись, Белла силилась вернуть себе самообладание. Она все еще ощущала сладко-винный вкус его языка.
Щелчок закрывшейся двери эхом отозвался в переднем мраморном холле, приведя ее в чувство словно ушат холодной воды.
Она позволила ему поцеловать ее в холле. Любой мог пройти мимо и увидеть, что мистер Роуздейл совсем не тот, за кого она его выдает. Возможные последствия этого пронеслись в голове.
Внезапная слабость охватила Беллу. Колени задрожали. Она была близка к тому, чтобы отправить мистера Роуздейла обратно, позвать дворецкого и передать распоряжение подать дорожную карету. Всего одним поцелуем он вызвал у нее такую реакцию, что, скажи он хоть слово, она позволила бы ему взять ее девственность прямо здесь, на ступеньках.
Гибкая грация в каждом его движении, врожденная мощь внушительного тела, легкая уверенность улыбки… все в нем говорило с ней на глубоком, чувственном уровне. Никогда еще одно лишь присутствие мужчины не зажигало в ней такой пылкой страсти. Да поможет ей Бог, она хотела этого до такой степени отчаяния, что не доверяла себе самой.
Повернувшись, она положила руку на деревянные перила и стала подниматься по лестнице. Другую руку она приложила к обнаженной части груди под ключицей. Сердце по-заячьи билось под ладонью. Но к тому времени, когда она дошла до спальни, все остатки пьянящего, головокружительного возбуждения развеялись, пульс замедлился, а дыхание успокоилось. И когда горничная спросила, какую ночную рубашку она предпочитает, Белла ответила без дрожи в голосе.
Пока Мейзи расстегивала платье и расшнуровывала корсет, Белла не могла не задаваться вопросом, разумно ли она поступила, выбрав флирт. Сегодня днем, пока ее челядь готовилась к приезду мистера Роуздейла, она убедила себя, что лучший образ действий — оставить эти две недели открытыми, позволить им идти своим чередом. Это была слишком уникальная, слишком беспрецедентная возможность, чтобы беспечно отказаться от нее. В любом случае было бы невежливо, даже грубо, отвергнуть предложение Эсме.
Грубо? Она удержалась от сардонического фырканья и надела ночную рубашку через голову. Прохладный шелк стекал по ее обнаженным изгибам, пока кружевной край не коснулся лодыжек. Это была одна из причин — нежелание обидеть кузину. Кузину, которая сочла вполне приемлемым нанять ей мужчину. Какое жалкое оправдание и яркое свидетельство того, до какого отчаянного состояния она дошла. Хватается за что угодно, лишь бы найти причину дозволить ее гостю остаться дольше чем на один вечер.
Поглощенная своими мыслями, Белла села на пуфик перед туалетным столиком и закрыла глаза, когда Мейзи стала вытаскивать шпильки у нее из волос. Отошли она его домой в тот же момент, когда он появился, как и подобало поступить добропорядочной леди, не попала бы в затруднительное положение, не пришлось бы вести войну с самой собой, не боролась бы с соблазном, в то же время больше всего на свете желая уступить ему.
Но она не смогла устоять против соблазна, против собеседника. Того, с кем можно провести день. С кем можно поговорить не только о розах.
— Могу я еще что-то сделать для вас сегодня вечером? Вздрогнув, Белла взглянула в зеркало над туалетным столиком, заметив озабоченность на лице служанки.
— Нет. Это все.
Девушка сделал книксен и вышла из спальни. Белла погасила свечу на туалетном столике. Огонь от поленьев, подброшенных в камин, создавал круг золотистого света, который касался черных ножек ближайшего египетского кресла, оставляя остальную часть комнаты окутанной темнотой. Она босиком прошла к окну рядом с кроватью и отодвинула тяжелую портьеру из дамаста.
Звезды давали достаточно света, чтобы различить дорожки, рассекающие темные скопления розовых кустов. Она напрягла глаза, пытаясь заглянуть за поросшую травой поляну за садом, и смогла различить выступ печной трубы и прямые линии крыши среди окружающих деревьев. Садовый домик. И мистер Роуздейл.
Белла пожевала нижнюю губу. Она знала, что должна сомневаться в каждом слове, слетающем с этих красивых губ, ведь мужчина — профессиональный обольститель и наверняка специалист в том, чтобы заставить женщину почувствовать себя лелеемой, дорогой, желанной. И все же… он заставил ее улыбаться, когда она уже почти забыла, как это делается.
Белла давно поняла, что дни проходят немножко быстрее и не сливаются в одно сплошное, монотонное целое, если она не отказывает себе в простых человеческих удовольствиях. Дорожит ими, лелеет их, извлекает из них всю радость, которую возможно извлечь. Вечер, проведенный с мистером Роуздейлом, был воистину удовольствием. Удовольствием, к которому она может быстро привыкнуть.