— Я могу имитировать приём пищи. Могла бы даже распить с тобой вина, будь оно на корабле, и сделать вид, будто опьянела. В техдокументации на модель сказано, что многие это любят. Но нужно ли это тебе?
Март задумался. Стирать ли дальше грань? Лететь ещё долго. Дальние перелёты утомляют, и однажды он перепутает Лету с человеком.
А людей он не любил.
— Нет, — сказал он. — Не стоит.
На столе возникла тарелка с яичницей.
— Будь у меня больше времени, получилось бы что-нибудь получше. Но ты сам захотел побыстрее.
Всё равно, — мелькнуло в голове. Март аккуратно отломил вилкой кусочек и попробовал — яичница была восхитительной. Он сам не заметил, как уплёл всё до конца.
— Надо было затребовать тебя раньше, — проговорил он, чувствуя, как тает на языке вкус специй.
— Тебе не дали бы, — Лета хихикнула. — Я стою дорого.
— Знаю. Но только тело. Разум куда дороже.
Она вздохнула. Излишне картинно, наверное. Или это только потому, что он знает — дыхание ей не нужно?
— Мой разум стоит во много раз больше тела, — сказала Лета. — В твоё отсутствие со мной общались врачи из ESA. Они хотели понять, как тебе удалось сохранить психику.
— За два года? — Март громко фыркнул. — Прототип Робинзона Крузо пять на своём острове прожил. Всякие отшельники…
— Верно, — мягко прервала его Лета. — Но все они жили на Земле. Космос — дело другое.
— Дурацкие разговоры. Чем жизнь на корабле отличается от жизни на острове посреди Тихого океана?
— Это не дурацкие разговоры, дорогой. В одной из последних диссертаций на эту тему высказывается утверждение, что всему виной гнетущее чувство. Ты знаешь, что до ближайшего разумного существа — миллиарды километров, и это давит на тебя. Вот почему одиночки в космосе редки. Они не выживают.
Марта пробил пот. Он никогда не думал об этом. И уверенность в задуманном, ради чего он «забыл» о цели полёта и направился в совсем другую сторону, пошатнулась.
Но нет. Он принял решение. Он знает, что делает.
— Но ты отличаешься, — продолжила Лета. — Для тебя — чем дальше, тем лучше. Будь у тебя возможность, ты улетел бы в другую галактику. И все-таки ты не можешь без собеседника. Даже у Робинзона появился Пятница. Но тебе нужен не человек, у человека слишком много своего на уме. Нужен робот. Тот, чьи мысли и чувства ты вылепишь сам. Я.
— Чушь. Ты же живая, придумываешь, споришь…
— Всё это — компиляция информации, которую я обработала. Не личность.
— А человек как будто работает иначе! — возмутился Март. — Слушай, серьёзно, чем я сейчас отличаюсь от тебя? Да только тем, что в башке у меня органический мозг, а у тебя — нет. Если я захочу написать стишок, то точно так же скомпилирую его из информации, которой владею. Просто бессознательно.
— Это не противоречит современной нейробиологии.
— Тогда что хотели в ESA? Изучить твою личность?
— Да. Но я сказала, что без твоего разрешения не могу им этого позволить, а ломать меня времени у них не было, да и прав тоже.
— У меня никто ничего не спрашивал.
— Потому что они знают, что ты меня никому не отдашь.
И Лета была совершенно права. Уже после года общения с ней Март не воспринимал корабельный компьютер как искусственный интеллект. Лета была живой — а кто захочет отдавать друга в чьи-то руки? Нет, подумал Март, не так. У него ведь не отбирают её. Они хотели заставить его делить Лету с кем-то.
И, конечно, даже дурак мог бы предугадать ответ Марта.
— Тот парень из «Порше» сказал про ключ и гайку, — проговорил он. — Но у меня на борту полтора десятка роботов, кто-нибудь уж смог бы помочь. Зачем мне андроид?
Лета замялась. Ответ, разумеется, возник у неё по меркам человека мгновенно — она всего лишь выдержала идеально ровную паузу, а затем сказала:
— Это закрытая информация.
— Вот как? — пилот поднялся и вперил взгляд в Лету. Умом он понимал, что на такое поведение искусственному разуму плевать, но не мог отделаться от ощущения, что говорит с человеком. — С чего бы это?
Лета не дрогнула. У роботов нет страха, а Март не удосужился дать Лете понятие об этом человеческом свойстве.
— Она может нанести тебе вред. Я открою доступ, если вероятность негативного исхода упадёт ниже одной сотой.
— Одного процента? А сколько тогда сейчас? И что это за негативный исход?
— Вероятность асимптотически стремится к единице. Смерть.
— Абзац, — заключил Март.
Несмотря на этот разговор, следующие дни прошли очень быстро. Март настраивал курс, спускал фазовый двигатель с поводка, и тот на краткий миг искривлял пространство, сминая его складками, точно простыню. Корабль переносило ещё на парсек ближе к цели, и всё начиналось сначала: коррекция, подготовка, пуск.