— Пожалуйста, проходите.
С порога слышу голос господина директора. Наверное, я действительно нужна ему!
Пересекаю гигантскую комнату с огромными окнами вместо стен, увязая в ворсистом бежевом ковре, подхожу к письменному столу, видимо, от какого-то ультрамодного дизайнера. После рукопожатия — его рука чуть потная, а моя очень холодная, у меня всегда холодные руки, даже в самые жаркие дни, от чего мне всегда неловко, — сажусь в кожаное кресло, на которое он вежливо указывает мне. Точнее, не сажусь, а утопаю в нем. Это уже само по себе неприятно и неприлично. Мне не остается ничего, кроме как изо всех сил стараться держать спину ровно и прижиматься к подлокотнику. Кресло сделано так, чтобы каждый, кто сидит перед господином директором, был вынужден либо утопать в нем, задрав ноги, либо сидеть на самом краю. Наконец пристраиваюсь и начинаю слушать его гнусавый голос:
— Ребенок, о котором идет речь, — дочь моего покойного старшего брата. Ей двенадцать лет. Брат умер три года назад, и наш отец… как бы сказать… весьма неосмотрительно пообещал, что когда внучке исполнится двенадцать лет, мы должны начать выполнять все, что она пожелает. Такая любовь к внукам! Прошлой зимой внезапная болезнь отняла его у нас. Но данное слово в нашей семье — закон.
Мы исполняем все, о чем бы ни попросила юная госпожа. Теперь она захотела отправиться в кругосветный круиз, и мы ищем компаньонку для нее. Должен пояснить еще кое-что. Дело в том, что когда юная госпожа подрастет — когда ей исполнится двадцать четыре года, — она возглавит нашу компанию. Теперь вы понимаете, как нам важно, чтобы путешествие прошло гладко? Дедушка хотел, чтобы семейным делом управляла только наша семья. Он и установил странное правило — не то чтобы странное, а необычное: в каждом поколении генеральным директором становится старший ребенок. Короче говоря, я уже двенадцать лет всего лишь исполняю обязанности генерального директора.
Проболтался.
И. о. директора — среднего роста и средних размеров. У него светло-каштановые волосы, и их довольно мало. Еще у него ровный нос, который, кажется, по жизни задран высоко. Больше в нем нет ничего особенного. Шутить — и то, кажется, давно разучился. Наверное, именно потому на нем очень дорогая одежда. Такая дорогая, что делается скучно. Дорогие вещи скрывают заурядность. Пользуется роскошными духами — из тех, которые создают образ здорового, сексуального и самовлюбленного мужчины. Тонкие, довольно аккуратные руки. Карие, совершенно невыразительные глаза.
— Во время путешествия не только вы будете отвечать за юную госпожу. С ней еще поедут ее гувернантка, госпожа Праймроуз, и бабушка. Правда, вряд ли бабушка сможет всецело посвящать себя госпоже.
Надо же, с каким пренебрежением и даже с неприязнью говорит он о бабушке. А еще какая-то Праймроуз. Но больше всего меня раздражает, что он ведет себя так, будто я уже согласилась на эту работу, и мы обо всем договорились.
Интересно, почему этот человек выбрал именно меня? Оттого, что я сложила бумажный кораблик? Или из-за того, что я неотразима? Или из-за моего лица, внушившего ему доверие? А может, наоборот, он задумал какой-то коварный план и надеется, что когда вверит мне девочку, с ней что-нибудь случится, и он избавится от наследницы империи?
— Вас выбрали по методу госпожи Тамары, — говорит он, будто прочитав мои мысли. — Госпожа Тамара была правой рукой покойного дедушки. Она разработала множество методов управления, которые широко применяются в нашей компании. В дедушкином завещании есть шесть особо важных пунктов, и один из них гласит: «Когда мои правила не дают ответа на вопрос, смотрите в правила Тамары».
Н-да, подумала я, такому дурню руководство семейным предприятием и впрямь доверять опасно. Но дедушкино завещание висит над ним как дамоклов меч, не дает ему развернуться. А когда попадаются ситуации, не предусмотренные завещанием, всегда есть «правила Тамары».
— Тамарин метод прост: на работу следует принимать того кандидата, который придет последним. Правда, выбор делает все равно сама Тамара. То, что вы не заполнили анкету, а сложили из нее кораблик, она считает верным знаком: мы нашли того, кого искали.
Теперь в кабинете чувствуется напряжение. Хотя и. о. делает вид, что восседает в директорском кресле вальяжно и спокойно, из нас двоих сильнее нервничает именно он. Вдруг сбоку открывается дверь, кем-то подпихиваемая снаружи. В кабинет вбегает огромная колли и направляется прямо к господину директору. Поскуливая от радости, трется спиной с длинной-предлинной блестящей шерстью ему об ноги. Меня всегда раздражали морды этих собак. Смотрят так, будто сперли что-то.