— А где наши? — наконец спросил я и напрягся, ожидая жестокого ответа.
Сканди дернулся, натянуто улыбнулся:
— Все хорошо, Эд ан Бауди. Все хорошо.
В груди неприятно сжало, собралось в комок и болезненно екнуло. Я сел, глядя на шамана. Неужели все-таки…
— Они были в цирке. Все были в цирке. Большой ледоход не так-то просто уничтожить, — пробормотал Сканди. На меня он не смотрел. — Ярмарку снесло к северу. Льдину подняло, и они скатились. Я видел ледоходы, да. Я видел корабли на той стороне расщелины.
Он что-то скрывал от меня. Чувства в нем сплелись в клубок так плотно, что я не мог ничего разобрать. Только боль, отчаяние и… страх?
— Куда мы едем?
— На юг. Нам очень надо на юг. В Снежную Шапку. — Он посмотрел на что-то слева от меня, и я проследил за его взглядом. На столике, среди кучи разных мелочей, лежал знакомый до боли компас. Дар Одноглазого… Эрни?!
— Что случилось с Эрни? — просипел я и без слов все понял. Чувства Сканди всколыхнулись, затопили меня с головой. Тонкие, скрюченные возрастом пальцы шамана затряслись.
— Не знаю, — без надежды на веру соврал он. — Я нашел его, когда вышел за тобой…
Наши взгляды встретились. Старик понимал, что я все чувствую. Понимал, но все равно пытался оградить меня от чего-то.
— Эрни умер? — спросил я.
Сканди вздрогнул, выдержал мой взгляд и медленно кивнул. Не зная, что тем причинил мне страшную боль. Я впервые столкнулся с тем, что добро может причинить человеку гораздо больше зла, чем ты мог бы сделать с дурными намерениями. Если бы я не взял тот бидон, если бы…
Впрочем, откуда мне знать, что было бы в этом случае? Вот откуда? Я же не пророк, не прорицатель. Я не чувствую приближения Темного Бога, как настоящие шаманы. Я не умею зачаровывать металл, фонари и стекла, я не умею готовить энгу. Но отчего меня уничтожало знание, что если бы я не взял у Эрни проклятый бидон, то мальчик остался бы жив?
— Я нашел это рядом с его телом. Ты не знаешь, откуда у него… это? — Он вновь уставился на компас.
— А что с Эйдой и Луменом? Вы знаете что-нибудь?
— Расщелина протянулась на много лиг, Эд. Даже если бы я решил объехать ее, то потерял бы много времени. Но с ними все в порядке, Эд ан Бауди. Твоя семья в безопасности.
Он сам не верил в свои слова. Но надеялся и хотел заразить меня своей отчаявшейся надеждой.
— Я сделал все, что смог… — тихо произнес Сканди. Я прикрыл глаза, слушая равномерный гул двигателей и приглушенный треск и визг льда, крошащегося под гусеницами корабля. — Эрни не говорил тебе ничего об этом компасе? Не рассказывал о нем ничего? Это очень ценный артефакт — откуда он у мальчишки-посыльного?
— Компас ему подарил Одноглазый. — Я изо всех сил постарался поверить ему. Действительно, тот ледоход мог удержаться при пришествии Темного Бога. И Лумен собирался на представление.
— Одноглазый? — изумился Сканди. — Зачем он его подарил?! Что ты еще знаешь о компасе?
— Я ничего не знаю, — чуть раздраженно ответил я. — Эрни просто показал мне его. Это же из Ледяной Цитадели, верно?
— Нет, малыш, — покачал головой шаман. — Это не из Ледяной Цитадели…
— Я видел ледовую гончую, — перебил я его. Не слишком уверенно, потому что не знал, насколько теперь важны мои слова. Но на миг мне показалось, что я должен сказать о произошедшем у дома Одноглазого.
Глаза Сканди изумленно расширились, но он сдержался и, тщательно подбирая слова, спросил:
— Почему ты решил, что видел ледовую гончую?
На меня вдруг накатило странное ощущение, будто моя душа отдалилась от тела. В такие моменты ты говоришь, ты двигаешься, но не чувствуешь себя. Словно просто наблюдаешь со стороны. И мальчик по имени Эд ан Бауди, сбиваясь, проглатывая слова и перепрыгивая с темы на тему, рассказал старому шаману о тех странных людях, о загадочном огне в глазах ледовой гончей, о приказе спасителя, о жуткой смерти Одноглазого и о том, что рассказали наемники и Эльнар.
Эльнар… Он вряд ли спасся. Так же как и смелый Лавр с товарищами. Мне стало дурно.
Сканди слушал, и чем дальше я рассказывал, тем холоднее становилось в его душе. Из старика уходили страх и отчаяние, и просыпалась ледяная ярость. Он даже плечи расправил, а в потухших было глазах проблеснул живой огонек.