Он направился к счастливой, светящейся Даше, а Колян долго скреб по скатерти дрожащими руками, собирая банкноты и мелочь.
*
От идеи жить с родителями Артем отказался с самого начала, ему не улыбалось чувствовать себя вечным ребенком, связанным по рукам и ногам. Скоро он нашел жилконтору, которая предоставляла дворнику казенное помещение, и они с Дашей вселились в убитое логово на первом этаже кирпичного дома, куда почти не проникало солнце. Эта однокомнатная квартирка с потолком, покрытым плесенью, с дребезжащими рамами и с санузлом, насквозь пропитанным грязью, казалась им райскими кущами. Даша осваивала роль хозяйки, которая ни от кого не зависит; Артем кичился тем, что поступил как взрослый человек, и радовался, что родительские сентенции, порядком надоевшие, больше до него не доходят.
Оказалось, что дворник распоряжается ресурсами, часть которых передается ему полуофициально, с молчаливого согласия жилконторы, а часть Артем освоил сам, не спрашивая чьего-то одобрения. Например, он сдал пустующий подвал на своем участке коммерческой фирме — под склад, поставив одно условие: производить погрузку и разгрузку ночью, чтобы любопытные глаза не углядели лишнего.
Как-то он, накинув армейскую бекешу своего безвестного предшественника, наблюдал, как грузчики в куртках на рыбьем меху таскают водочные коробки. Стоял мороз, мела вьюга, худосочные грузчики скользили по льду, который Артем на своей территории убирал без фанатизма. Фургон не смог подъехать близко к подвалу, поэтому разгоряченные трудяги бегали через стоянку, а Артем, подняв воротник, морщился и бормотал:
— Наберут ханыг… что вы как вареные?
Когда грузчики закончили работу, водитель отправился в кабину, а его напарник подошел к Артему и закурил.
— Слышишь, хозяин, — проговорил он, выдохнув дым. — Похоже, кто-то пасет, видишь, "мерин" стоит?
Артем обернулся и напряг глаза, пытаясь что-то рассмотреть за пургой, летевшей ему в лицо. Скоро он разглядел подержанный "мерседес", который особняком красовался у детской площадки и явно стоял там считанные минуты, потому что машину едва припорошило снегом, а внутри теплился огонек, который подсвечивал фигуру за рулем.
— Давно он тут? — спросил Артем.
Грузчик пожал плечами.
— Заезжали, не было.
Артем нахмурился и вспомнил слухи, будто председатель жилконторы собрался покупать иномарку. Но речь, вроде бы, шла не о "Мерседесе", а о японке… кажется, о "Мазде", хотя сантехникам и электрикам все автомобильные марки были на одно лицо. Артем с досадой заподозрил, что неуемный председатель так потратился на машину, что изыскивает способ закрыть брешь в бюджете, следя за подчиненными. Хапуга не просто потребовал бы долю в бизнесе, но обобрал бы Артема, как липку.
— Ждите, разберемся, — проговорил Артем и направился к загадочному "Мерседесу".
Он надеялся обнаружить, что в машине спряталась парочка, или что ее распонтованного владельца подстрелили киллеры, оставив труп на произвол судьбы. Артем согласился бы даже на последний вариант, чреватый неприятностями. Но за рулем "Мерседеса" сидел живой человек: он был собран, сосредоточен, а его пальцы, на которые падал луч от фонаря, лежали поверх руля свободно. На крупной печатке играл золотой блик. Артем подошел к машине и наклонился над лобовым стеклом. Дворники сдвинулись, сбили снег, автовладелец подался навстречу и, глядя в лицо, на которое лег фонарный свет, Артем узнал Филиппа Макаровича.
Он так удивился, что почти потерял дар речи, в то время как довольный Филипп Макарович откинул дверь и вылез на снег — веселый, благодушный, в красивой дубленке.
— Сердце в пятки ушло? — сказал он, подмигивая. — Решил посмотреть на твои негоции. Отпусти архаровцев, потолкуем.
Артем вернулся к подвалу и навесил на обитую железом дверь амбарный замок. Отпущенный фургон побуксовал в колее, вывалился на проезжую часть и пропал в ночной метели. Филипп Макарович залез в машину и ждал внутри. Артем, гадая, что нужно дальнему родственнику, не торопясь, забрался на просторное сидение "Мерседеса".
— Самостоятельная ячейка общества? — проговорил Филипп Макарович. — Трудами праведными и неправедными, по копеечке?
Артем молчал, разглядывая приборную панель и музыкальную систему. Филипп Макарович посерьезнел.
— Ты правду говорил на свадьбе или заливал? — спросил он резко. — Как на духу, тут люди пострадали. Ты что-то знал, чувствовал, или от балды ляпнул? Только не ври, урою.