— Нее-е-ет! — выкрикнула она, потянувшись к нему, но мне удалось сдержать её.
— Погоди… Не дай ему и тебя… поглотить… — я с трудом выдавил из себя слова.
— Алекс… Что с тобой?
— Смотри… — я указал копытом на демиурга.
После поглощения Гнева демиург стал странно себя вести.
— Да, да, да, да!.. Больше душ, больше магии! Этот мир погрязнет во тьме и хаосе! Я заберу силу и душу у каждого существа, буду подобен богу! — красные молнии стали охватывать тело демона, покрывая все вокруг него.
Из-за слов демиурга центральная башня задергалась, стены стали дрожать. Чувство было такое, будто шпиль стал подыматься, как лифт. Медленно, но уверенно, пробираясь через земную твердь, нас качало в разные стороны; лишь Агнессе удалось схватиться за что-то и удерживать нас двоих. Пять минут продолжался этот ад, пока последний рывок не приподнял нас на пять метров верх, из-за чего потом мы рывком ударились о каменный пол. Крыша на шпиле раздвинулась, пуская внутрь солнечные лучи.
Восседая на троне, демиург с ухмылкой наблюдал за нами, впитывая в себя магию этого мира и с каждой секундой становясь лишь сильнее.
— Какой невероятный поток энергии! Даже я с трудом могу сдерживать её. И с этой силой… я смогу открыть врата планеты!
Огромный импульс энергии разошёлся по всей планете. Агнесса, будучи охваченной страхом, не могла поверить своим глазам. По её выражению лица можно было понять, что это уже когда-то происходило с ней. Точно. Она сейчас видит, что всё снова повторяется.
— Нет, Демиург!.. Только не снова… Этот мир ещё не готов… — но её голос утонул в криках душ невинных существ, которые заселяли этот мир.
Красная волна промчалась по всей планете, как только демиург собрал достаточно для этого мощи. Он взревел и демонически, свирепо рассмеялся, сжав руки в кулаках, а в его вздувшихся полупрозрачных венах стали с бешеной скоростью проноситься потоки магии. Тело этого чудовища охватили языки демонического пламени, и магия волнами раз за разом начала исходить из него, высвобождающего силы. Всё тряслось, и ничего не было видно: глаза слепило от этого свечения.
Внезапно яркая вспышка в одно мгновение пронеслась по всему миру. Всех живых существ, от маленьких насекомых до величественных драконов, охватила энергия демиурга. Они падали друг за другом в пыль, а их лица корчились от ужасной умерщвляющей боли, которая проникала не то что в каждую клеточку тел — в их души. Мощь демиурга уничтожала, стирала самое ценное, самое дорогое у каждого существа — личность, индивидуальность и, в конце концов, воспоминания, в которых содержались силы и чувства, которые он безжалостно высасывал, после чего убивал опустошённые оболочки, при этом с каждой поглощённой душой лишь сильнее.
Моментами ранее…
Аромат выпечки, которую буквально только что вытащили из духовки, доносился даже на улицу. За большим столом, который ломился от фирменной еды несравненных в этом деле Эпплов, собралась вся семья: Эпплджек только-только поставила на него последнюю плетёную корзиночку с зарумянившимися пирожками и уселась на стул, а Биг Макинтош наблюдал за тем, как бабуля Смит что-то увлечённо рассказывала малышке Эпплблум.
— Приятного аппетита! — воскликнула её старшая сестра, и все члены семьи пожелали друг другу то же самое. Казалось, ничего не могло нарушить эту идиллию. Бабуля Смит протянула слегка дрожащее копыто к пирожкам, взяла один и поднесла его ко рту… как вдруг обронила его. Её конечности начали дёргаться, как при приступе эпилепсии, и сама она свалилась на пол с громким стуком.
— Бабуля! Что с тобо… — спохватился Биг Макинтош, но в эту же секунду в его горле словно встал ком, и он, выпучив глаза, стал задыхаться, будто кто-то просто-напросто перекрыл доступ к кислороду. Упав на пол, как и пожилая пони, жеребец потянулся к ней — его копыта содрогались, а в испуганных глазах и неподвижных губах застыл немой крик. «Не умирай!..». Однако сердце бабули Смит уже не билось.
Эпплблум закричала в унисон с Эпплджек. Боль, нежданно пронзившая их тела, была слишком сильной и так же, как и в случае с остальными, намертво пригвоздила их тела к полу.
— Эппл… джек… — малышка с трудом могла говорить. Впрочем, как и дышать. — Ч-ч-что п-происх-ходит?..
— Полз-зи ко… мне, Эпплб-блум… — голос старшей сестры хрипел и был едва слышен.
— Я… не х-х-хочу… умир-рать… — глаза кобылки налились горячими слезами, и те тонкими прозрачными ручейками потекли вниз по щекам. Казалось, им не было конца.
Эпплблум потянулась навстречу сестре, которая тянула к ней копыта, скорчившись от боли. Их тела слабели с каждой секундой.
— Всё буд-дет хоро… Кха-кха-кха! — похоже, Эпплджек переставала дышать, как и Биг Макинтош, чьё сердцебиение уже практически угасло.
— Нет, сестра! — пронзающий остатки души, крик кобылки на секунду отрезвил пони.
— Не бойся. Я… рядом…
Эпплджек в последнюю секунду заключила младшую сестру в объятиях, и их души отделились от тел, всё так же — в обнимку — улетая в жерло демиурга.
В бутике мод Рэрити вовсю кипела работа. Ярко светило солнце. Его лучи пробивались сквозь фиолетовые занавески, окрашивая обстановку в оттенок этого же цвета. Кобылка в красных узких очках прострачивала свой ещё неготовый шедевр — прелестнейшее вечернее платье цвета фуксии. Швейная машинка глухо отстукивала целые ритмы. Закончив последний шов, Рэрити облегчённо выдохнула, ловким движением смахнула пот со лба и поправила слегка взъерошенную гриву. Послышался негромкий стук маленьких копытец о ступеньки — Свитибелль спускалась к своей сестре.
— Рэрити, давай поиграем!
Кобылка посмотрела на неё полными мольбы глазами. Увидев это, та просто не смогла ей отказать.
— Хорошо, дорогая.
Рэрити встала из-за рабочего места и направилась к выходу, подзывая за собой младшую сестру. Свитибелль, обрадованная, побежала в свою комнату за мячиком, и уже через несколько секунд она стояла на улице вместе с ним.
— Ах, просто чудесная погода! Не так ли?
— Ага… Отбивай! — весело выкрикнула кобылка, бросив Рэрити яркий разноцветный мячик. Та подставила копыта, чтобы отбить, но вдруг не удержала равновесие и свалилась на спину прямо в пыль. — Хи-хи-хи, неуклю-южая! — младшая пони рассмеялась над своей старшей сестрой, но вместо смешка в ответ услышала крик, от которого её сердце содрогнулось. Она подбежала к ней и спросила:
— Что с тобой?
— Я н-н… не знаю! — визжала пони; зрачки её перепуганных глаз в несколько раз сузились, а сама она тяжело, со свистом дышала. Свитибелль не понимала, что происходит. До этого момента всё было нормально: сестра занималась пошивом новой коллекции, они вместе болтали, порой играли, когда Рэрити была не занята — всё просто шло своим чередом. Малышка начала плакать, не зная, как помочь. — Свит-тиб-б… — из последних сил попыталась произнести швея, но вдруг голубые глаза тотчас же сомкнулись, а грудь перестала подыматься.
— Рэрити?! Рэрити! — кричала младшая, проглатывая солёные слёзы. — Н-нет… П-пожалуйста… — она прильнула к сестре и навзрыд, пуще прежнего зарыдала, надеясь, что та услышит, откроет глаза, обнимет её и успокоит, скажет, что всё в порядке. Но, увы, от вечного сна не было суждено проснуться ни ей, ни кому-то другому.
Острая боль пронзила сердце Свитибелль. Была ли это боль от утраты, либо иная боль, не знал никто — однако она сжала маленькое сердечко настолько сильно, что оно лопнуло, разорвавшись на куски.
Две сестры лежали рядом. Изо рта младшей капля за каплей падала кровь, окрашивая белоснежную шёрстку старшей в ярко-красный цвет…
— Ю-ю-ю-ху! — безоблачное небо наполнялось радостными криками, а с земли слышался задорный детский смех.
— Рэйнбоу, ты лучшая! — крикнула Скуталу так громко, как могла, чтобы Дэш, которая ловко проделывала всяческие пируэты, демонстрируя их кобылке, услышала её. Когда возглас дошёл до ушей голубокрылой пегаски, она пулей опустилась вниз и с размаху дала пять своей самой преданной фанатке.