Через короткое время Бабенышев (а ранее того его мама — С. Э. Бабенышева) попытался пробиться к Сахарову в Горьком. Алик своего добился: влез в окно квартиры Сахарова ночью, и Сахаров с Боннэр успели попить чайку с привезенным Аликом подарком мамы — тортом, который для сладкоежки Сахарова был лучшим подарком. Но когда Бабенышев тем же путем выбрался на улицу, его уже ждали. С разрешения Сарры Эммануиловны Бабенышевой и Алика Бабенышева я приведу отрывок из письма Сахарова, привезенного из Горького Еленой Георгиевной Боннэр и переданного из рук в руки Бабенышевым:
«Я вспоминаю о ваших (С. Э и А. П. Бабенышевых. — B.C.) поездках в Горький более года назад… когда за Аликом бежала целая свора из опорного пункта, не знаю, где они там помещались. Это было довольно страшно, — они бежали целым табуном, падая и вновь подымаясь на пустыре напротив наших окон. Всего вам самого хорошего. А. Сахаров».
К письму была приложена отдельная записка:
«Дорогой Алик!
Я хочу и должен поблагодарить отдельно за тот большой труд, о котором знаю от Люси (так звали Елену Георгиевну Боннэр близкие и сам А. Д. — B.C.) — сам пока не видел. Я понимаю, чего это стоило — и тебе и другим. Я благодарен всем, кто приложил к этому делу свои руки.
А. С.
29/V-81»
Как только в КГБ поступила информация о моей статье в готовящемся сборнике, в институте собрали экстренный ученый совет. Не без злорадства Вася Кадыков, который как секретарь партбюро института был в курсе дела, сказал мне, что распоряжение о его созыве пришло из КГБ и было связано со статьей о Сахарове. Перед советом всех его членов поодиночке вызывали в кабинет директора, и посланец «оттуда» пугал их тем, что я сахаровский агент, чуть ли не шпион. И инструктировал, как следует голосовать. Двенадцатью голосами против двух при одном воздержавшемся меня забаллотировали «за научную несостоятельность». Профессор МГУ Б. Ф. Ванюшин, незадолго до того введенный в состав ученого совета нашего института, начал свое выступление на совете с того, что, «имея приоритет в изучении генетических процессов репарации и мутагенеза перед западными учеными, Сойфер в последние три года не смог его удержать» (будто он не знал, как эти годы мне не давали работать), а закончил тем, что я просто занимаю место, которое должно принадлежать другим, более талантливым людям. В эти же дни два индийских ученых — Гупта и Ядав прислали мне письма с просьбой разрешить им «пройти курс интенсивного обучения под Вашим личным руководством», желая работать именно в том направлении, которое упомянул Ванюшин. Председатель группы народного контроля А. Князев обвинил меня в том, что я, подобно вредителям тридцатых годов, старался завести советскую науку в тупик. «Западные ученые, — сказал он, — специально фабриковали данные о возможности генетической трансформации у растений, а Сойфер, подхватив подобные исследования, умышленно поддался на провокацию. Были потрачены солидные средства, отвлечены силы ученых. Это просто провокация». Сегодня с помощью этого метода удается передавать растениям устойчивость к ряду заболеваний, его же используют, в частности, и в нашем Центре биотехнологии в университете штата Охайо — для изменения способности фиксации азота и других фундаментальных и важнейших для практики процессов.