Кочерга задела меня плечом. Показала пальцем на голову. «Меня за дурака приняли. Не понравился мой подарок. А Настя обрадовалась гильзе. Мы вместе нашли ее в степи. Будет у нее память о наших боях. Оставила же она себе на память засушенную змейку!»
Я подошел к маленькому столику. Быстро расставил флакончики. Высокие поставил слева, а круглые — справа. Флакончики застыли, как солдаты в шеренгах.
— Юра, Баскет пришел! — дернул меня за рукав Заяц, вбежав с террасы.
Я не мог поверить своим глазам. В комнату, нагнув голову, входил Баскет. В руках большая коробка с тортом. Из-за Баскета выглядывал Колька Силантьев.
— Мама, это Володя Тарлыков и Коля Силантьев, из шестого «Б», наши лучшие футболисты!
«Настя пригласила Баскета и Кольку на именины! «Лучшие футболисты!»
Кочерга заметила мое расстроенное лицо и злорадно хихикнула. Потом взяла у Настиной мамы коробку с тортом и направилась к маленькому столу.
Я услышал звон падающих пузырьков. Протяжно загудела упавшая гильза. Мои солдаты несли потери.
Я отыскал закатившуюся гильзу и поставил ее на прежнее место.
Кочерга снова показала мне пальцем на голову. Подошла к Настиной маме и что-то сказала ей на ухо.
— Настя, приглашай к столу! Садитесь, ребята!
Тишина взорвалась. Загремели стулья, поднялся галдеж. Взвизгнула Маша Шустикова.
Настя двигалась по комнате и рассаживала. Мне никак не удавалось посмотреть ей в глаза.
На столе появились тарелки с бутербродами. Потом выросли бутылки с фруктовой водой.
Настина мама посадила Баскета и Кольку Силантьева на первое место. А нас с Федей Зайцевым — с самого края стола. Наверное, это место мне было отведено сразу, как только я достал гильзу.
Я осмотрелся. Справа от меня Маша Шустикова, а за Зайцем устроилась Кочерга.
— Как тебе не стыдно! — прошептала Маша. — Без подарка пришел. Всех опозорил!
— Кочерга научила?
— Кочерга? — набросилась Зинка. — Сам ты Кочерга! Поучился бы у Тарлыкова, что надо дарить! Торт купил!
— Выпей воды, — сказал я. — Тебе какой: клюквенной или апельсиновой? Остынешь!
— Юр, видел, сколько у Настиного отца Почетных грамот? — спросил Федя Зайцев.
Я повернулся. Хорошо так сидеть: можно не смотреть на Кочергу. Не видеть противных физиономий Баскета и Кольки Силантьева.
В позолоченной рамке большой портрет. На лице мужчины довольная улыбка победителя. Под портретом веером прибиты Почетные грамоты.
— Как в музее собрали, — сказал я Зайцу. — Хвалятся. Десять грамот!
— Дочка, поздравляю тебя! — сказала Настина мама. — Расти здоровой. Хорошо учись. Ирина Капитоновна хвалила тебя. Жалко, что она не пришла!
Девчонки наперебой целовали Настю и поздравляли ее.
Я не особенно слушал, что говорили за столом, и уплетал за обе щеки колбасу и сыр. Запивал клюквенной водой.
Стол скоро опустел.
— Девочки, давайте танцевать! — сказала Маша Шустикова. — Помогайте убирать! Тарлыков, тащи тарелки!
Мимо меня прошел Баскет. Подмигнул мне. Я едва сдержался, чтобы не влепить ему. Почему Настя до сих пор не подошла и не объяснила, зачем пригласила Баскета и Кольку?
Включили радиолу. Закружились пары. Мелькают довольные лица. Большой бант порхает среди танцующих.
Настина мама подошла к Баскету.
— Вова, а ты почему не танцуешь?
— Не умею.
— Пойду, надо готовить вам чай! — Настина мама прошла мимо меня. Улыбнулась, но разговаривать не стала.
Я угрюмо посмотрел ей вслед. «Не понравилась гильза. Разве можно сравнить ее с тортом! Какой я дурак! Кочерга правильно сказала!»
Я не попрощался и выбежал на улицу. Было темно. Зеленоватые звезды рассыпались по небу. Я споткнулся и упал. Раздался звон металла. Я нагнулся. В руках у меня знакомая гильза от противотанкового ружья.
«Выбросили!» — в ярости я погрозил кулаком освещенным окнам. Если бы я ворвался туда, то разбил бы радиолу. Царапнул ногтем по стенке стакана. Я не забыл. Записку красноармейца Виноградова нашли в старой стреляной гильзе. А этот неизвестный бронебойщик не смог написать свою записку! Сколько он уничтожил фашистских танков? Гильза с поля боя! Ей нет цены! Кто посмел ее выбросить? Настя хороша! Почему не спрятала?
— Юра!
Меня догнала Настя. В темноте белело лицо. Глаза широко раскрыты. Задыхаясь, я стряхнул ее руку с плеча, повернулся и бросился вниз к реке.
Ничего не могу поделать со своей дурацкой физиономией. На всех уроках голова, как компас, поворачивается в сторону Н. Я не хочу ее видеть и разговаривать с ней. Я не могу простить! Бронебойщик, ты знаешь, я еще не был в Короче.