Третья, не дав Аламеде опомниться, запустила генератор. В результате Аламеде выпало умение "Кошачий глаз". Ладно, пусть будет, подумал Аламеда, могло быть и хуже.
На этом троица развернулась от Аламеды и стала удаляться.
– До свидания, – крикнул им вслед вежливый Аламеда. – С паршивой овцы, хоть… …
Он не успел договорить, как виртуальный мир свернулся в точку.
"Estar jodido!". Это были первые слова, которые Аламеда произнёс в новом для него мире. Вернее он попытался их произнести, но получилось не то визгливое блеяние, не то кошачий мяв. Да, и как было столь экспрессивно не прокомментировать то место, куда он попал, и то тело, в которое его угораздило попасть.
Что касается места, то помещение, в котором он валялся на каких-то грязных, мокрых и вонючих тряпках, было дыра дырой. В таких апартаментах не захотят жить даже бездомные сеньоры, у которых сроду не было гроша за душою. И здесь пахло. Совсем дурно пахло. И пахло, прежде всего, от самого тела, в которое угодил Аламеда, и от тряпок.
– Надо же, – промычал Аламеда. – Такое маленькое тело, а такое вонючее. Получается я маленький cabeza de mierda. Печально.
Дальнейший осмотр теперешнего места обитания Аламеды только усилил печаль. Помещение было небольшое: где-то пять на пять метров. Из мебели был низкий топчан, на котором и валялось его тело в грязных тряпках. Ещё у другой стены стоял большой сундук. Наверное, в нём хранили нажитое добро. Комнатку украшали две крашеные масляной краской табуретки и небольшой стол. Буквально в двух метрах от топчана на полу стояла ночная ваза, которая тоже совсем не озонировала воздух. Аламеда представил, что в ней находится, и от этого открытия настроение у него не улучшилось. Стены помещения были покрашены какой-то белой дрянью: известь, наверное, решил Аламеда. Комнатка имела только одно небольшое окошко, в котором имелась форточка, но сейчас форточка была плотно закрыта. Другой отдушины для поступления свежего воздуха, как профессор не всматривался, не было.
– Так без свежего воздуха я копыта отброшу, как мамонт, – с грустью подумал он.
Аламеда посмотрел на потолок. С потолка свисала на витом проводе одинокая лампочка накаливания. Это обстоятельство Аламеду обрадовало, значит, это не 1867 год, а гораздо позже, минимум 1920 год. Больше глаз ни за что не цеплялся, поэтому более точно определить какой сегодня год не представлялось возможным. Ни газет, ни часов, ничего в комнате не было.
Теперь Аламеда стал рассматривать доставшееся ему от щедрот высшей цивилизации тело. Что мы имеем? А имеем мы дитё мужского пола, одна штука. Белой расы, что радует. Возраст где-то между двумя и тремя годами отроду. Дитё с проблемами речевого аппарата и с нарушениями координации движения, что не радует.
И кто же нас кормит и воспитывает? Есть ли у этого дитя родители? Не само же оно здесь появилось от сырости. Сплошные загадки. Точно известно, что нас хреново кормят и совсем хреново содержат. Наверное, у этого дитя непутёвые родители. Может они злоупотребляли веществами?
Бздынь… да-дах…! В соседней комнате что-то упало, и раздался голос, явно принадлежащий пожилой сеньоре. Аламеда на своей лежанке даже вздрогнул от неожиданности, но его обрадовал тот факт, что в доме появился ещё один персонаж. Правда, этот персонаж не торопился менять ему пелёнки, кормить и воспитывать: он в смежной комнате что-то сварливо говорил сам себе на непонятном языке. На каком языке говорила эта сеньора, Аламеда не мог понять. Не испанский и не португальский. Это точно. И не итальянский, Аламеда его прилично знал. И не английский, да и не французский. Голландский тоже исключаем. Может быть немецкий, или какой-нибудь датский? Да, чёрт бы с ним с языком, сеньора, иди, меняй нам пелёнки, мы уделались по уши. Честно говоря, грязные мы как черти и воняет от нас, сил нет. Но сеньора не спешила ухаживать за ребёнком, а возилась в другой комнате. Она не пришла, даже когда Аламеда стал орать в полный голос. Пришлось прекратить орать, ибо бесполезно. Теперь Аламеда гадал, от чего он быстрей загнётся: от грязи, от спёртого воздуха, от голода, жажды или от микробов.
Вот она подлянка этой троицы из компенсационной комиссии. Формально они своё обещание выполнили: попал Аламеда в белого человека мужского пола. А всё остальное лирика. Теперь Аламеда решил разобраться с другими подарками высшей цивилизации. Или благодетели и с другими подарками накосячили? Он решил открыть обещанную базу данных. К его неописуемому счастью база данных имела место быть, и открывалась она очень легко. Только и здесь была заковыка: открывалась база на непонятном языке. Буквы этого языка Аламеде были смутно знакомы, но это была явно не латиница. Это же кириллица! Аламеде стало жутко, вот теперь на старости лет придётся становиться полиглотом и учить… а какой, собственно, язык надо будет учить? Кто у нас пишет на кириллице? Да много кто. Югославы, например, и прости господи болгары. Ещё русские на ней пишут. А вот это уже ужас.