— Она зарегистрирована, — не согласился подчиненный. — Вы обязаны поставить свою визу!
— Эх, выпороть бы тебя хорошенько! — мечтательно протянул подполковник. — Ну, раз хочешь официальности — пожалуйста…
И махом наложил резолюцию: «Рассмотрение жалобы считаю нецелесообразным».
Впрочем, начальник УВД с этим посылом не согласился, приняв иное решение:
«Тов. Крикуленко! Прошу разобраться в обстоятельствах жалобы и лично провести служебное расследование».
— Ты что, считаешь, мне делать нечего? — бушевал Степан Григорьевич, получив отфутболенный ему же, нетипичный по фабуле документ. — Кроме как ваши дрязги разбирать! Ну, проболел ты, да, ну — потратился… С кем не бывает… Я тоже после ночных проверок бюллетенил, однако ведь к начальнику УВД иска не предъявляю…
— Это ваше право. А вот Мильченко права не имел меня на вторые сутки оставлять! Откуда и гипертонический криз, и расходы.
— Ох, и мелочный ты! Подумаешь, сумма!
— Для вас, возможно, и небольшая. А для меня — значительная.
— Ну, неужели вы, два взрослых мужика, не можете полюбовно договориться?
— Так если он ничего и слушать не хочет! Талдычит, мол, сам виноват!
— Я тоже так считаю! Частично… Мог бы после ночного дежурства просто домой уйти — и точка.
— Но он же не разрешил и приказал!
— Ладно. Разберемся…
Пришлось Крикуленко самому опрашивать Мильченко и старшего оперативного дежурного, а для Кузнецова выписывать направление на ОВВК.
Там же терапевт и невропатолог резонно посчитали, что месяц работы по усиленному варианту несения службы без выходных обязательно должен был привести организм в состояние сильного нервного перенапряжения, а дальнейшее усиление нагрузки — то есть вторые, неполные сутки работы без ночного отдыха — вполне могло вызвать гипертонический криз.
Старший оперативный дежурный подтвердил, что задействован был пресс-секретарь с десяти вечера до семи утра.
Но вот подполковник Мильченко решительно отперся от противоправности своих действий.
— Смотри, — разъяснял Крикуленко Андрею, — он вовсе не подтверждает того факта, что приказывал тебе не уходить после ночи. Пишет: «я попросил», «желательно, чтобы остался», а «он» — то есть, ты — «согласился в добровольном порядке».
— Врет! И нагло! А еще подполковник! Слово его, утверждал, нерушимо!
— Ты так говоришь, он — эдак. Магнитофонной записи нет.
— Давайте, очную ставку нам сделайте…
— Это уже следственные действия, на производство которых я не имею полномочий… — Заместитель начальника УВД по кадрам задумался… — А может, в свете вновь открывшихся обстоятельств, по тебе самому «служебку» открыть?
— За что?
— А кто тебя знает… Вдруг, ты с умыслом остался, дабы нарочно криз спровоцировать и на полмесяца с антитеррористического фронта… Так сказать, дезертировал…
— Да как вы можете! — не поверил своим ушам Андрей и в запале вскочил со стула.
— Ладно, сядь… Сядь, я сказал, не кипятись… Разберемся по существу, — обнадежил его начальник.
И «разобрался», написав в резолютивной части материала служебного расследования следующее:
«Решить вопрос о причинно-следственной связи временной потери трудоспособности майора милиции Кузнецова А. М., вследствие, якобы, нарушения подполковником милиции Мильченко И. Ю. норм трудового законодательства, и материальном возмещении последним затрат Кузнецова А. М. на приобретенные лекарственные препараты, в ходе настоящей проверки не представляется возможным. Рекомендовать майору Кузнецову А. М. обратиться в суд для принятия окончательного решения по существу жалобы».
Изучив эту резолюцию, пресс-секретарь день-другой поразмышлял на тему вопиющего отсутствия в милиции социальной справедливости, а на третий, прямо с утра, направился к зональному инспектору, ведущему личные дела сотрудников самого УВД.
— Будь добр, подсчитай мою календарную выслугу, — попросил он.
— Двадцать лет и два месяца, — получил он ответ после обеда.
— А это точно? Меньше потом не получится?
— Ручаюсь, — заверил зональный.
— Так, стало быть, я уже право на пенсию уйти имею?
— Да, конечно. Только куда торопиться? Тебе ж еще до сорока пяти — восемь лет… А там, глядишь, и еще на годок-другой-третий продление оформим — было бы здоровье. Как раз выслугу «календарей» за тридцать догонишь.
— Сколько веревочке ни виться, а одной смерти не миновать, — свел воедино две пословицы Кузнецов и пошел писать рапорт на увольнение из рядов МВД.