Последним, что он услышал, пока топил сейф за волноломом, были крики маленьких мальчиков, скребущих внутри ногтями: — Нет, папа! Не бросай нас! Не дай нам умереть!
Они не умерли. Они никогда не умирают.
Может, они питались рыбой. Может, они выросли больше сейфа и свободно плавают. Множатся. Сборища из десятков маленьких Треев-младших пожирают гигантских кальмаров и косаток. Их голубоватые мешки и трубки тянутся за ними, поглощая креветок и тунцов.
Его не заботило. Его не заботило ничего из этого. Уже нет.
Он был хранителем. Уборщиком. Его работа состояла в том, чтобы подчищать Тамарин бардак. Его бардак. Каждый третий лунный цикл.
Убить людей. Накормить близнецов. Убить корчащихся. Повторить.
Сколько ещё? Что случится, когда старость одолеет его? Близнецы не стареют. Они выросли из тех корчащихся тварей, с висящими мешками и трубками, в прекрасные копии Трея-младшего, а потом остановились.
Двенадцать лет прошло. Они должны стать подростками. Они должны стать выше. Мускулистее. Как отец Трейвона. Игроки в баскетбол. Стипендии.
Что случится, когда он сдастся и уйдёт? Кто остановит их? Кто хотя бы будет знать, как их остановить?
Трейвон взмахивает топором. Осколки скорлупы первого близнеца. Корчащиеся уже вырываются из маленького личика Трея-младшего. Трейвон вновь машет топором, пробивая скорлупу второго близнеца.
Он таращится на корчащихся, вылезающих из мальчиков. Он позволяет им колотиться о паркетный пол похоронного бюро.
Он позволяет топору выпасть из рук.
Он садится на пол и ждёт. Наблюдает.
Что произойдёт, когда корчащиеся заберут первую кровь? Что произойдёт, когда они отрастят симпатичное личико Трея-младшего? Что произойдёт, когда в каждом уголке, каждом горном пике, каждом глубоком ущелье во всём обширном мире будут кишеть его прекрасные малыши?
Что произойдёт?
Трейвон закуривает сигарету и пинком отшвыривает корчащегося. У того уже растут трубки, пытающиеся высосать жизнь из подошвы ботинка. Пока из лиц близнецов выпадает ещё полдюжины корчащихся, Трейвон делает длинную затяжку.
Он улыбается растущему легиону маленьких Треев-младших.
— Давайте посмотрим.
Добавка к Хэллоуину
Дэвид Б. Сильва
Когда я был ребёнком, Хэллоуин ещё оставался Хэллоуином. Мама помогала вам сделать свой костюм, который обычно выглядел наподобие ковбоя, бродяги, а, может, привидения и домашняя выпечка попадала к вам в мешок гораздо чаще шоколадных батончиков. Тогда не проверяли рентгеном, есть ли в угощении иглы или булавки. Вы знали своих соседей. С несколькими друзьями вы отправлялись клянчить сласти. И вашим родителям никогда даже не приходила мысль о том, что вы можете не вернуться целыми и невредимыми.
На тот самый Хэллоуин мне было восемь и все эти восемь лет своей жизни я провёл в одном и том же районе. Узкие и кривые улочки. Никаких тротуаров. Никаких уличных фонарей. Деревья затеняли почти каждый квадратный дюйм этой области из трёх кварталов. Дома были небольшими и оригинальными по-своему, зачастую так затейливо отделённые от дороги, что невозможно было утверждать, где они в точности расположены.
Со мной была сестра, годом младше и два приятеля моего возраста. Мы с рекордной скоростью обошли нашу обычную территорию и, впервые за мой хэллоуиновский опыт, решили нарушить правила и посмотреть, соберём ли что-нибудь в следующем квартале.
Прямо за углом высился старый дом в колониальном стиле. Белый. Громадные колонны. Необъятный передний двор. Вьющиеся по стенам виноградные лозы. Шелушащаяся краска. Всё это освещалось лишь несколькими фонарями с домов через дорогу. Для восьмилетнего — совершенное воплощение дома с привидениями.
Там была ещё одна примечательная вещь. Огромная миска с конфетами, стоящая на бетонном крыльце, прямо у входной двери.
Эти люди ушли куда-то на вечеринку и оставили миску конфет, почти скрытую тенями, уповая на то, что первый ребёнок, достаточно отважный, чтобы пересечь в темноте пустынный передний двор, направляясь к миске, окажется и достаточно благородным, чтобы не выгрести все конфеты одним махом. Каждый из нас приложил все усилия, подзуживая и уговаривая прочих подойти туда, но никто не хотел в одиночку даже пытаться. В конце концов, мы решили отважиться на это все вместе. Храбрым быть легче, если ты — часть толпы. Это первый урок, который я извлёк в тот день. Вторым уроком, оказавшимся более важным из этих двух, было то, что иногда правила существуют неспроста. От безделья мы забрели в незнакомый район.