Тим знал, что квартал намереваются сносить. Ему было известно, что подряды на снос и на новое строительство принадлежат корпорации, негласно возглавляемой неким крупным мафиози. Теперь вот выяснялось, что последний еще и великий праведник. Практически равноапостольный. Еще один вопрос беспокоил Тима. Его он и задал: —
– Ну, допустим, призвал тебя Мессия. Пришел ты. Служить стал. Сколько времени служить-то нужно, чтобы вознестись?
– Служение наше днями не измеряется. Один раз встав на путь Духа Божьего, ты никогда с него не сойдешь. Даже там, в небесном уделе. Мессия говорит, я скоро вознесусь. По меркам прежней жизни я служу в Обители три месяца. – ответил Енох.
«Все сходится,» – рассчитал Тим. Однажды он украл телевизор. Телевизор был старый, работал паршиво и почему-то показывал лишь один канал. «Дискавери». Пока телек окончательно не сгорел, Тим, сам того не осознавая, много чего нахватался. Теперь вот вспоминал. Передача называлась «How to survive?». В числе прочего в ней говорилось о том, как долго можно прожить без пищи и воды. Сроки были поменьше, но учитывая чудодейственные свойства шняги, которую потребляли тутошние братцы, можно было дотянуть и до трех месяцев.
Внезапно Тим осознал весь чудовищный масштаб происходящего в Обители. Осознание пришло в образах. Тим представил себе фабрику смерти замкнутого цикла. Тим увидел длинный конвейер. Один за одним на ленту конвейера всходили люди. С виду вполне нормальные. Лента конвейера проходила сквозь расположенные на равных расстояниях друг от друга никелированные сверкающие сооружения цилиндрической формы. Внутри сооружений находились хитрые агрегаты, что-то вроде огромных соковыжималок. Но это были очень деликатные соковыжималки. Каждая из них отбирала у человека свою, строго определенную долю соков. Жизненных сил. Соки стекали по прозрачным трубам в циклопических размеров автоклав, в котором кипела своя занятная работа. Соки обезличивались, стерилизовались, выпаривались, спрессовывались в бумагу и выползали из автоклава сквозь узкую щель в его корпусе хрустящими свежеотпечатанными ассигнациями. Конвейер подносил до суха выдоенного человека к последнему цилиндру, выдавая на выходе завакуумированные куски грудинки, окорока, шейки, оковалка… Специальный автомат маркировал эти куски, наклеивая на них этикетки с надписью: «Expiration date – eternality» …
Тиму стало не по себе. Причем не столько от красочности и реалистичности представленной им картины, не от тошнотворной жути, которую она навевала, сколько от неожиданного открытия в себе умения мыслить столь объемно и ярко.
«У меня есть фантазия…» – ошеломленно констатировал Тим. Тим мотанул головой, стряхивая видение. Образы исчезли, но тяжелый, ощущаемый физически осадок все еще колыхался где-то в области желудка. С трудом подавив рвотные позывы, Тим обратился к Еноху с совсем уж пустячным вопросом:
– А если бы посылку получила баба?
– Ангел правой руки однажды обмолвился, что есть еще одна Обитель. Для сестер. Мы сочетаемся с ними на небесах… – Едва договорив, Енох вдруг поперхнулся и закашлялся. Потом кашель перешел в низкий протяжный хрип. Глаза Еноха подернулись мутной пеленой и стали стекленеть. В его горле что-то клокотнуло, затем две напористых, но коротких струи ржавой коричневой сукровицы вырвались из его ноздрей. Тщедушный ручеек той же сукровицы вытек из уголка рта. Легковесное тело покачнулось и медленно, словно перышко, ни малейшего звука не издав, упало на бетонный пол.
– Эй, ты чего?! – крикнул Тим и вскочил на ноги, позабыв о своих ушибах. Тим склонился над Енохом и попытался нащупать биение сонной артерии на его шее. Пульса не было.
– Типа, вознесся братец… – вслух сказал Тим самому себе – И что теперь делать?…
«Валить!» – подсказал ему внутренний голос.
Тим направился к двери, которая, как он думал, выводила прямиком на улицу. Дверь оказалась заперта. Снаружи. Тим метнулся к следующей. И эта оказалась задраенной. Оставался Грот предварительных мистерий. Тим проследовал к нему. Пихнул дверь ногой. Та, натужно скрипнув на давно не смазывавшихся петлях, медленно отворилась.
«Интересно, – подумал Тим – комнатенка-то, наверно, запретная. Но не закрыта почему-то… Хотя эти торчки, небось, и помыслить не могут, что можно вот так вот зайти… Оно им, по ходу, и не нужно.»
В гроте было значительно светлее. Там оказалось окно, выходящее на задний двор. На окне – вертикальные жалюзи. Сквозь них-то и пробивался солнечный свет. В стене напротив Тим увидел дверь черного хода. В замочной скважине торчал ключ. Тим облегченно выдохнул: «Уф-ф-ф!»…