- Моцарта, Вивальди.
- Пфф, попса, - заявила она.
- Я тоже так думаю, - обрадовался я, впервые отыскав единомышленника. – А ты что слушаешь?
- Я двадцатый век люблю: Шостаковича, Шнитке. Шёнберга иногда слушаю, но под настроение. Вообще, в двадцатом веке много всяких интересных штук попадается, - с горящими глазами заявила Алеста.
- Ага. Мне там немного Бриттен нравится, - продолжил я. - Но вообще-то девятнадцатый век куда приятнее: Брукнер, Яначек.
- А я еще люблю всякие музыкальные странности того времени: додекафонию, сонористику, пуантилизм. Слышал о таком?
- Спрашиваешь, - возмутился я. – Конечно слышал. А в додекафонии даже сочинять пытался.
- Правда? Покажешь? – тут же оживилась она.
- Никогда, - отрезал я. – Это нужно сжечь к чертовой матери вместе с компом.
- А… вы вообще о чем? – спросил нас Ян. Мы переглянулись и улыбнулись друг другу. Ян совершенно не разбирался в музыке. Он и на концерты-то ходил только со мной за компанию. Говорить с ним о музыке, хотя бы вот так поверхностно трепаться – дохлый номер. Я одарил Алесту голодным взглядом человека, десяток лет прожившего на необитаемом острове. Яну это не понравилось.
- Ты бы сходил, высушил волосы, - предложил он, ища повод отвлечь меня от общения с Алестой.
- Да, точно, - я встал, ловким броском отправил полотенце на крюк в ванной и принялся за поиски вечно теряющейся расчески.
- Так ты эпсилон? – услышал я голос Яна, обращенный к моей гостье.
- Эмм… ну да, - после некоторой паузы ответила она. Надо бы просветить ее насчет серий, а то она запросто может спалиться. – А что, так заметно?
- Ну, ты так много всяких композиторов знаешь… Кому это еще нужно, кроме эпсилонов, - заявил Ян. Я фыркнул, а потом зашуршал вещами, чтобы Ян не услышал, как мне смешно. Ну наконец-то нашел. Надо на расческу маячок поставить. Каждый день одно и то же, вечно теряется.
- Ты играешь или поешь? – продолжил допрос Ян.
- И то, и другое.
- А на чем играешь?
Мне тоже стало интересно, я отвернулся от зеркала и подошел к ним, пытаясь разодрать колтун на затылке.
- На гитаре, - почему-то смутилась Алеста.
- Нормальный инструмент, - подбодрил ее я, борясь с волосами. Девушка улыбнулась мне, потом ее лицо вытянулось, и она возмущенно сказала:
- Ты чего делаешь? С ума сошел?
Алеста соскочила с кровати, подбежала и выдрала у меня из рук расческу.
- А что не так-то? – удивился я.
- Садись, - скомандовала она, указав мне расческой на койку. Я пожал плечами и сел.
- Повернись немного, - велела она. Я чуть развернулся в сторону Яна: тот тоже недоуменно хмурил брови. В этот момент моей щеки коснулись теплые пальцы, собирая еще влажные волосы. Я замер, пораженный внезапно разлившимся по телу приятным ощущением – почти таким же, как от вина. Оно нахлынуло так стремительно, что я не успел даже подумать, плохо это или хорошо. Просто застыл, едва дыша, чувствуя, как меня осторожно касаются ее руки. Столько людей пытались это сделать, и я всегда ненавидел их за это, но на этот раз я был совершенно не против, чтобы ко мне прикасались.
- Нельзя так обращаться с волосами, - вещала она, осторожно разбирая колтуны, пока я нежился в ее руках. – Ты, похоже, вообще никаким бальзамом не пользуешься, да?
- А зачем? – спросил в ответ я.
- Ну как зачем? Как минимум, чтобы легче было расчесывать. Ты посмотри, как они спутались. А ты еще и драл их нещадно. Удивительно, что они все еще не повыпадали, если ты всегда с ними так обращаешься. С таким богатством нужно нежно, аккуратно.
Она, наконец, одолела узлы и провела расческой от корней до самых кончиков. Какое приятное ощущение. Я даже глаза прикрыл, наслаждаясь.
- Мне бы такие! – трещала она у меня за спиной, ворочая моей головой, как ей было удобно. Я позволял ей: мне нравились прикосновения теплых рук. Я был готов запеть от удовольствия. Но все когда-нибудь заканчивается.
- Готово, - сказала она, легко хлопнув меня по плечам. Я открыл глаза и встретился взглядом с совершенно ошарашенным Яном. Вот черт, он же не знает, что Аль – девушка! Для него это все выглядело так, словно мы… М-да. Но что сделано, то сделано, и я нисколько не жалею. Более того, я, пожалуй, чуть позже еще раз подойду к ней с расческой. В конце концов, у меня сегодня день рождения. Не откажет ведь она мне в такой малости?
Я поймал себя на мысли, что становлюсь на путь Алекса. Надо держать себя в руках, а то, того и гляди, начну ее к стенке прижимать. Не хочу быть таким, как эти гады. Ни быть таким, ни быть с такими.
- Знаешь, Элис, я, пожалуй, пойду, - говорит Ян. Обиделся. Надеюсь, он не ждет, что я обниму его и начну доказывать, что он – единственный мужчина в моей жизни. Брр. – Ты, давай, не задерживайся, а то опоздаем. Через полчасика снова зайду, так что будь готов.