Мы вошли в небольшое помещение. Ректор включил свет, и я увидел что-то вроде комнаты отдыха: на стене висел большой экран, под ним располагалась неплохая акустическая система. В углу умостились холодильник и барная стойка. Напротив стены с экраном стоял большой темный диван и пара кресел – они огибали журнальный столик из толстого стекла.
Ректор подвел меня к дивану, усадил и сам приземлился рядом, так и не выпустив моей руки. Лучше б мы остались в его кабинете: это помещение настолько сильно напоминало самого ректора, что даже воздух, казалось, прикасался ко мне с какой-то иной, неприятной целью. А уж этот странный диван и вовсе был омерзителен: похоже, он был обтянут натуральной кожей, вызывавшей у меня стойкое чувство отвращения. Как бы я ни старался, мне не удавалось принять в нем хоть сколько-нибудь нормальное сидячее положение. Этот объект мебели изначально задумывался так, чтобы в нем можно было только лежать. Ну что ж. Надо попробовать расслабиться. Тем более, что я как раз начал пьянеть.
- Мое имя Дмитрий, - сказал ректор, целуя кончики моих пальцев и заставляя меня вздрагивать от этих липких прикосновений. Да хоть Элис, только скорей бы все это кончилось. Ох, нет. Лучше б никогда не начиналось. – Позволь, я помогу тебе.
Я закрыл глаза и попытался подумать о чем-нибудь другом. Но сознание упорно фиксировало каждую мелочь. Вот прогнулся диван слева от меня. Вот чуть подрагивающие от нетерпения пальцы начали расстегивать мою рубашку. Вот он облизнулся, провел ладонью по моему боку. Нужно расслабиться. Не дать ни одной мышце выдать мои эмоции. Алеста же учила меня расслабляться. Алеста… Черт возьми, как я хочу, чтобы все это скорее кончилось! Отдать тебе сигнальное устройство, заползти в уголок под приборной панелью твоего беркера и сдохнуть там.
Да, Алеста. Я трус и ничтожество. Я собираюсь воспользоваться тем, чему ты меня научила вчера. Может быть, моему телу даже будет приятно. Да наверняка будет: этот «Дмитрий» заботится обо мне изо всех сил. Надеется, что я приду снова. А значит, он сделает все, чтобы мне было хорошо. По мне, так лучше бы он меня избил.
Моего лица коснулось возбужденное дыхание. Я открыл глаза – как раз вовремя, чтобы увидеть его лицо и отвернуться.
- Разве ты не за этим пришел? – спросил он, жарко дыша мне в шею.
- Только не в губы, - ответил я. – Я не люблю этого.
Пусть на моем теле останется хоть одно место, хранящее память о ее прикосновениях. Погружаясь в болото мерзости по самые уши, я должен хотя бы дышать, но я не смогу сделать ни единого вдоха, если грязь сумеет стереть с моих губ поцелуй Алесты.
- Как скажешь, - ответил он, снимая с меня рубашку. Нежно. Со всей, мать ее, заботой. Еще несколько секунд меня касался только этот липкий воздух, а потом грязь стала покрывать мое тело: сантиметр за сантиметром, не упуская ни одного фрагмента. Она ложилась слоями, обхватывала меня, вылизывала и влажно причмокивала. Руки ректора уверенно освободили меня от всей одежды, и отвратительная поверхность дивана прилипла к моей коже. Этот диван, пожалуй, был даже более мерзким, чем то, что со мной происходило. Дмитрия мне по крайней мере где-то в глубине души было жаль: он просто очень хотел женщину. Мне было жаль его, себя, Алекса – и вообще всех. Если б я мог, я бы разревелся. Но я не мог. Я уже и дышал с трудом. Кажется, я достиг предела. Больше негативных эмоций мое сознание просто не может вместить. И когда я это понял, мне стало все равно. Просто что-то щелкнуло в моей голове и выключило эмоции.
- Ты восхитителен, - сказал Дмитрий, целуя мои колени. Я посмотрел на него сверху вниз и… удобно сложил руки на спинку дивана. Только это был уже какой-то другой я. Картинка, которую я наблюдал, словно бы обесцветилась и слегка отодвинулась. Да, это происходило со мной, и я отдавал себе в этом отчет. Но мне было почему-то все равно. Точнее, мне было никак. А вот телу моему происходящее даже нравилось. Я с отстраненным любопытством наблюдал, как ректор ласкает мой член. Мужик, до чего же ты опустился. Это именно то, о чем ты мечтал? Серьезно? Тебя кошмары по ночам не мучают? Неприятные мысли не одолевают? У меня вот только что мир перевернулся, когда я решился на что-то подобное. Какая-то часть моего сознания только что разбилась, и ее уже никогда не склеить. Но я это хотя бы осознаю. У меня есть цель, ради которой я и не на такое бы пошел, пожалуй. А ты ради чего так опустился?
Дмитрий тем временем начал постанывать от удовольствия: его ужасно заводили реакции моего тела. Он так старался доставить мне удовольствие. Как будто можно завоевать симпатию человека физическим воздействием. Жалкое зрелище. Впрочем, с его точки зрения все шло отлично. Мое тело привычно освободилось от напряжения. Я сам при этом ничего особенного не почувствовал. Видимо, чтобы получать от таких вещей удовольствие, требуется, чтобы сознание тоже включалось в процесс. А сознание решило понаблюдать со стороны и горько постебаться над происходящим. Дмитрий посмотрел на меня, обрадованный тем, что ему удалось заставить мое тело кончить. Пришлось дать команду мышцам лица на смущенную улыбку. Проходили уже это, тренировались и не раз. Улыбки у нас получаются улетные. Вон как его распирает от счастья и возбуждения. На жабу похож.