Не скрою от читателей, что психоаналитическое мероприятие служило лишь предлогом, прикрытием для поисков особы женского пола, у которой он мог бы купить девственность для судьи Ди. То был первый решительный шаг к освобождению томившейся в неволе возлюбленной. Именно это было его конечной целью.
Мо что есть сил жал на педали, в голове у него звучали строки Бодлера: «Вихрь дует чувственный, плоть бывшую тревожа, / И хлопает она, как обветшалый стяг».[11] Он отъезжал все дальше от города и спустя час доехал до коммуны «Красные ворота». Первый же поселок, Нефритовый бамбук, удостоившийся чести попасть под модернизацию, являл собой какое-то призрачное зрелище: на скупленных землях на месте разрушенных до основания крестьянских домов возвышались каркасы недостроенных, скорее всего из-за нехватки средств, казенных зданий – ни стен, ни крыш, ни перекрытий. Мертвые скелеты, которым явно не суждено ожить. В дверных и оконных проемах, в трещинах между кирпичами, росли желтые полевые цветы. Их стебли шевелил ветер. Мо остановился и зашел в один из недостроенных домов по малой нужде. На первом этаже пышным зеленым ковром разрослась трава. Вся в блестках утренней росы, она издавала упоительный запах. Небольшое стадо овец паслось на ней в свое удовольствие, не обращая ни малейшего внимания на Мо. В довершение пасторали сытое блеяние время от времени вплеталось в гулкое журчание направленной на стенку струи.
Здесь, в этих развалинах с дырами вместо дверей и пустыми оконными глазницами, Мо истолковал первый в своей практике сон. Он мог совершать, иной раз сам того не замечая, множество оплошностей в повседневной жизни, мог даже выглядеть глуповатым. Но в психоанализе, особенно в интерпретации сновидений, знания его были обширны и безукоризненны.
Его первым клиентом стал хозяин стада, человек лет сорока пяти, на костылях. Он сам подошел к Мо, и тот, хотя старался деликатно отвести взгляд, все же заметил, что одна нога у пастуха короче и, судя по болтающейся штанине, тоньше другой. Пастух стал выторговывать скидку с двадцати юаней до десяти, на что Мо легко согласился.
Закурив сигарету, пастух стал рассказывать, что ему приснилось. Во сне он шел или, вернее, брел по щиколотку в воде, скорее всего, по берегу Янцзы, вместе с женщиной лет пятидесяти, с которой жил несколько лет тому назад. Их сфотографировал сосед, работавший в туристической фирме. А дальше ему снилось, что он спал и его разбудила та самая бывшая любовница, пришла веселая и показала снимок: вода в Янцзы такая прозрачная, что видны камушки и травинки на дне. На середине реки кораблик, на палубе развешано белье. Женщина держит мужчину под руку, он улыбается, ненужные костыли висят под мышками. Штаны закатаны, но промокли, а из расстегнутой ширинки торчит длинная твердая палка и доходит почти до самой воды. Палка сияет, как хрустальная, и в ней будто пляшут цветные огоньки.
Расшифровать этот сон для Мо было парой пустяков – все равно что чемпиону мира по шахматам обыграть начинающего любителя. Ни о чем больше не спросив клиента, наш аналитик уверенно сообщил ему, что у него вскоре может отняться еще одна часть тела, половой член, что его вот-вот покинет демон, которого верующие люди называют сатаной, а писатели – пламенем вожделения, и посоветовал обратиться к врачу.
Все это он выпалил единым духом, но не успел договорить, как уже пожалел о сказанном, вспомнив о своей задаче: найти девственницу! Он хотел перевести разговор на эту тему и расспросить пастуха, но поздно. Клиент пришел в ярость, узкие глаза его вспыхнули, и весь он так и затрясся. Он заорал, что Мо издевается над бедным калекой и все наврал, чтобы лишить его последней радости; он обозвал аналитика последними словами, плюнул в него окурком и замахнулся костылем, целясь в лицо. Мо увернулся и побежал прочь. Пастух за ним, он скакал на одном костыле, а другим размахивал над головой, как в фильме про кун-фу. Ошалевшие овцы разбежались в разные стороны. Дикие вопли калеки еще долго неслись вдогонку Мо, который, не получив никакой платы, улепетывал со своим знаменем, и замолкли, только когда его поглотил окрашенный в нежные рассветные тона утренний туман.
Так начались его странствия по округе в роли толкователя снов. Его долгий Одинокий Путь. Великое испытание. Каждый день, три недели подряд, он вставал рано утром и отправлялся в дорогу на стареньком отцовском велосипеде. К полудню асфальт начинал плавиться от зноя, и Мо казалось, что он едет по болоту. Его слепили пот и пыль. Однажды лопнула шина, и ему пришлось целый час катить велосипед по дороге, изнемогая от жары.