— Я не выдумываю, — настаиваю я.
И тогда я вижу это, источник визга. За пирсом, на причале, я различаю фигуру, выброшенную на скалы во время прилива.
Сердце колотится, я поворачиваюсь лицом к Куперу.
— Это собака!
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Купер
Прежде чем я успеваю моргнуть, Маккензи срывает с себя платье.
Как бы эта цыпочка на самом деле раздевается.
Нет, она не голая, я понимаю, когда она не снимает нижнее белье.
Мое разочарование из-за преждевременного окончания стриптиза омрачается тем фактом, что она чертовски хорошо выглядит в нижнем белье.
Но когда она вбегает в прилив и быстро погружается по шею, рациональная часть моего мозга включается.
— Мак! — кричу я ей вслед. — Вернись сюда, черт возьми!
Она уже уплывает.
Потрясающе. Она утонет, пытаясь вытащить этого паршивого бродягу обратно на берег.
Бормоча проклятия себе под нос, я снимаю джинсы и ботинки и бегу за Маккензи, которая добралась до скал и теперь карабкается к собаке. Я изо всех сил плыву против течения, когда волны пытаются швырнуть меня на опоры пирса или камни. Наконец, я хватаюсь за один из валунов и вытаскиваю себя из воды.
— Ты сумасшедшая, ты знаешь это? — рычу я.
Дрожащая собака с тревогой сидит рядом с Мак, которая пытается ее утешить.
— Мы должны ей помочь, — говорит она мне.
Дерьмо. Это грязное, жалкое существо — всего лишь щенок, но Маккензи ни за что не поплывет с ним обратно к берегу. Мне самому было нелегко бороться с течением, а я, наверное, вешу в два раза больше чем Мак.
— Отдай ее мне, — говорю я со вздохом. Когда я тянусь к собаке, она прячется за Мак и чуть не падает в воду, пытаясь отодвинуться от меня. — Давай, черт возьми. Или я, или ничего.
— Все в порядке, малыш, он не такой страшный, каким кажется, — воркует Мак дворняжке. Тем временем я стою там и свирепо смотрю на них обоих.
Собака продолжает колебаться, поэтому, наконец, Мак поднимает ее и передает несчастный мокрый сверток в мои руки. Почти мгновенно испуганное животное начинает царапаться и брыкаться, чтобы убежать. Это будет чертов кошмар.
Маккензи гладит промокшую шерсть собаки в тщетной попытке успокоить ее.
— Ты уверен? — спрашивает она меня. — Я могу попробовать…
Без шансов. Волны бы выбили собаку прямо из ее рук, и чертова тварь утонула бы, пока я вытаскивал Мак на берег. Нет.
— Иди, — приказываю я. — Я прямо за тобой.
Кивнув, она ныряет и направляется к берегу.
Стоя на камнях, я немного ободряю щенка.
— Я пытаюсь тебе помочь, хорошо? Не откуси мне голову. Давай поладим в течение следующих нескольких минут. Договорились?
Животное скулит и тявкает, и это, я полагаю, лучшее, что я получу.
Так осторожно, как только могу, я спускаюсь в воду и держу собаку, как футбольный мяч, над волнами, пока гребу одной рукой. Все это время эта чертова штука бесится, думая, что я пытаюсь ее убить или что-то в этом роде. Она лает и царапается. Несколько раз пытается высвободиться. С каждым ее движением из моего тела вырывается все больше плоти. Как только мы достигаем песка, я отпускаю собаку, и она бежит прямо к Мак, чуть ли не ныряя ей в объятия. Не за что, предатель.
— Ты в порядке? — окликает Мак.
— Да, в норме.
Мы оба тяжело дышим после борьбы с волнами. Сейчас совсем темно, единственный источник света исходит от набережной. Маккензи — не более чем туманная фигура передо мной.
Моя злость берет надо мной верх, выплескиваясь наружу, когда я подкрадываюсь к ней.
— Что, черт возьми, это было?
Она кладет одну руку на свое голое бедро. Другой рукой она бережно держит собаку.
— Серьезно? — восклицает она. — Ты злишься, что я хотела спасти беспомощное животное? Она могла умереть!
— Ты могла умереть! Ты чувствуешь это течение, милая? Это дерьмо могло засосать тебя прямо в море. По крайней мере, раз в год здесь кто-то тонет, потому что он безрассудный тупица.
— Я не твоя милая, — ворчит она. — И ты действительно только что назвал меня тупицей?
— Веди себя как тупица, и тебя назовут тупицей. — Я сердито стряхиваю воду с волос. От меня не ускользает, что собака в настоящее время делает то же самое. Я полагаю, мы оба дикие животные.
Маккензи крепче прижимает к себе своего нового питомца.
— Я не буду извиняться за то, что у меня есть сердце. Я не могу поверить, что ты был готов позволить этому бедному щенку умереть. О мой Бог. Я дружу с убийцей щенков.
У меня отвисает челюсть.
Господи, эта цыпочка превращается в неуправляемую особу. Я никогда так усердно не старался, чтобы завоевать девушку. И все же, несмотря на то, что меня изуродовали до полусмерти из-за нее — и обвинили в попытке убийства собаки — мой гнев растворяется в волне смеха. Я сгибаюсь пополам, капая водой на песок, и смеюсь до упаду.