— Я справлюсь, — сказала Дебора. — Не надо.
Увидев, что его рука продолжала сжимать ручку сумки, девушка сдалась и произнесла голосом ребенка, сделавшего открытие:
— А вы ведь джентльмен. Возможно, удача действительно повернулась ко мне.
Она зарегистрировалась в гостинице через пять минут после того, как Тедди поднялся к себе в номер, и постучала в его дверь, чтобы сообщить, что ее комната находится напротив.
— Спи спокойно, — сказал Тедди.
Она осталась стоять в дверях, уставившись на него, не способная поверить в то, что ее отпускают. Девушка не двигалась с места, и Тедди, медленно покраснев, заслонил ей дорогу, гадая, как ему выкрутиться, не обидев девушку.
— Ты чувствуешь себя неважно, и ты устала.
Она приблизила свое лицо к нему, их колени соприкоснулись, и Тедди, сохраняя равновесие, отступил назад в маленькую темную комнату. Девушка закрыла за собой дверь, не отрывая от него глаз, и Тедди почувствовал ее теплый влажный рот, прижавшийся к его щеке. Одной рукой девушка расстегнула молнию платья, затем мотнула головой, и Тедди услышал шелест ее длинных волос. Он отступил назад, раздраженный тем, что потерял инициативу, незнакомый с обстановкой комнаты. На пол упала вешалка, и девушка хихикнула, словно школьница, впервые попавшая на заднее сиденье автомобиля. Тедди собрался было запротестовать, но она положила руку ему на рот, и он подумал, являлась ли эта дорога частью неизвестной и запутанной географии еще не запечатленного пейзажа его жизни.
— Вы не можете платить мне лишь за поездку с вами.
— Почему?
— Это не имеет смысла. Вы — привлекательный мужчина, вы могли бы пригласить с собой дюжину девушек.
— Я путешествую налегке.
— Не очень-то налегке. У вас какие-то неприятности, да?
— Разве мы не заключили договор?
— Да, заключили… но я хочу знать.
— Не могу тебе этого сказать.
— Я говорила о том, что у меня пока не получается. Мне просто не нравятся все эти мужчины со свиными глазками.
Тедди зажег лампу, теперь, с девушкой, комната не казалась такой пустой. Промокшие ботинки сделали небольшую лужицу у батареи, которая, несмотря на свою внешнюю примитивность, прогрела комнату. Плечи у девушки были узкими, и ее манера двигать ими словно еще одной парой рук, немного напомнила Тедди привычку Барбары подаваться вперед, когда она стремилась к выразительности. Но его желание обладать Деборой оказалось мертворожденным, и Тедди, отпрянув назад, почувствовал то, что, должно быть, ощущала Барбара, когда он ее домогался. Дело было даже не во внешности, умении или же всеохватывающем запахе другого человеческого существа — одна глухая скука, подобная ожиданию опаздывающего самолета, хождение взад и вперед по аэропорту, бесцельное существование, ужасающие пустые скобки, не являющиеся ни жизнью, ни смертью, а каким-то состоянием, лишенным всех добродетелей первой и обладающим всеми пороками последней.
— Вы больны? — спросила девушка.
— Нет, здоров… Ты — симпатичная девушка, но я люблю другую, одну девушку, это трудно объяснить. У меня ничего не осталось. Даже по отношению к себе самому. Если так можно выразиться, я брожу и ищу, что мне делать. Это не просто любовь к ней, это какая-то болезнь. Я подхватил ее так, как подхватывают обыкновенный недуг, — не знаю, что я говорю, — например малярию, и когда я думаю об этой девушке, меня бьет озноб, мне становится плохо, я умираю, и тем не менее для меня это единственный способ остаться живым. Болезнь и лечение соединены в одно целое, они живут за счет друг друга.
Девушка разомкнула объятия, и Тедди опустился на кровать и низко склонил голову, точно на него нахлынула тошнота.
— Любовь — не всепокоряюща, она всеотравляюща. Вот в чем все дело…
— Она любит вас?
— Я думал, что любит… некоторое время. — Тедди остановился и поднял к девушке налитые кровью, но сухие глаза, полные какого-то детского непонимания. — Но затем все прекратилось.
— Вы убили ее?
— Убил? Я? Я не убиваю людей. У меня нет этой склонности. Хотя, возможно, было бы лучше, если бы я ее убил. Я старался быть слишком умным, а это — отрицание жизни, отрицание любви, отрицание всего. Стараясь перехитрить всех, прочесть чужие мысли, просчитать вероятности, ты убиваешь себя — надо всегда идти сложным путем. Учиться, терпеливо ждать. Ждать, когда настанет время, и тебе все скажут по доброй воле. А я нетерпеливый. Я заставлял события происходить, а это значит, что я менял людей, если они не подходили под мои рамки. — Тедди сдавленно засмеялся. — Безумно, не правда ли? Приехать сюда, заговорить с незнакомкой… в этой глуши… вывернуть наизнанку душу. Но я должен был вывернуть душу наизнанку, — понимаешь, должен самому себе, чтобы узнать, есть ли что-нибудь в ней. Для начала даже, чтобы узнать, есть ли вообще душа. Настоящая. Или я просто похож на бумажный пакет, который намок и вот-вот порвется. Если это случится и я что-то узнаю, значит, все это заслуженно. Но если я выживу и встану, а именно это и есть главное, выживу с тем, что у меня есть, а не с тем, что я не имею, тогда, возможно, мне и удастся чего-либо добиться, хотя, даже если ничего не произойдет, я все равно не окажусь проигравшим.