Девушка стояла перед ним, словно застывшая. С волосами, застилавшими глаза, напряженная, полураздетая. Покинутая. Она кивнула.
— Наверное, в этом можно не сомневаться.
— В чем?
— В вашей душе. Спокойной ночи.
— У меня нет часов.
— У кого они есть? Но мы ведь все просыпаемся, правда? Еще раз спокойной ночи.
Звуки раннего утра — раздражающее цоканье копыт гужевой лошади по брусчатке, скрип несмазанных деревянных колес, молочник, звенящий пустыми бутылками, словно горстью медяков, — пробудили Тедди от глубокого, ничем не потревоженного сна. Он поднялся на локоть, еще не понимая, где находится и что это за звуки, и впервые со времени побега из Нью-Йорка расслоение между прошлым и настоящим стало настолько острым, что Тедди показалось, он вот-вот потеряет равновесие. Он подошел к окну и посмотрел на маленькую пустынную площадь. Невдалеке от гостиницы он увидел здание из белого кирпича с надписью: «ГОРОДСКАЯ РАТУША». А рядом — столярную мастерскую и магазинчик строительных материалов. Тедди не мог вспомнить, чтобы когда-либо прежде оказывался наедине с безмятежностью уединенного городка, в котором так четко были разделены благопристойность и преступность. В больших городах вроде Нью-Йорка все было так тесно переплетено, что порок соседствовал с респектабельностью: начальная школа и по соседству изысканный бордель, букмекерская контора на противоположной стороне улицы от больницы, миллионеры на золотом берегу Ист-Сайда и в двух кварталах от них вопиющая грязь трущоб, подростки-наркоманы и обыденность убийств, — и люди мегаполисов теряли свою индивидуальность, это необходимое раздельное существование и обособленность, которые вплетали детство и юношество в ткань жизни.
Раздался стук в дверь, и вошла Деб, чистая и свежепахнущая, с губами, лишь слегка тронутыми помадой.
— Уже пять тридцать. Для вас готова ванна — теплая, — со знанием дела произнесла она.
— Мне нужно собрать вещи.
— Я займусь этим.
— Благодарю… Доброе утро!
— Доброе утро! Где они?
— В той картонной коробке… там есть спортивная сумка, можешь воспользоваться ей.
— Управлюсь.
Когда Тедди, вымытый и одетый, вернулся в комнату, его поразило то, как девушка сложила вещи. Она убрала все в сумку, а коробку разломала.
— Не знаю, что вы собираетесь делать вот с этим, — она протянула пистолет и две коробки патронов.
— Мак-Джи настоял, чтобы я взял это.
— Он зарегистрирован?
— Нет, а это обязательно?
— Вас могут задержать, если обнаружат это оружие.
— Оно мне понадобится в Йеллоунайфе? — спросил Тедди, внезапно перестав что-либо понимать.
— Это будет зависеть от ваших друзей, разве не так?
— А что ты думаешь?
— Помните, я лишь пассажирка.
Тедди нахмурился, и девушке стало неловко за свою резкость.
— Вы чувствуете себя в безопасности?
— Трудно сказать.
— Хорошо, вы примените оружие против полицейского?
— Нет, не применю.
— Тогда избавьтесь от него.
Тедди бросил пистолет в корзину для мусора, но девушка сжала губы, нагнувшись, достала оружие и убрала его в свою соломенную сумку.
— Вполне может статься, он использовался в убийстве. Особенно учитывая то, что его вам продал Мак-Джи. Мы выбросим его в озеро.
Девушка вскинула спортивную сумку на плечо, и Тедди так восхитился ее силой и поразился легкости движения, что изумленно раскрыл рот.
— Позволь мне, — сказал он.
— Она не тяжелая, и я привыкла.
— Это значит, что я не привык?
— Я этого не говорила.
— Ладно, давай сумку мне, ты — пассажирка.
Девушка, вздохнув, опустила сумку, и Тедди, подняв ее за лямку, вышел вслед за Деб из комнаты. Им удалось запихнуть все в багажник. У Тедди возникли некоторые сложности с запуском двигателя, и девушка напомнила ему об антифризе. Когда двигатель наконец завелся, Тедди вспомнил о деньгах и достал пять стодолларовых купюр. Девушка посмотрела на них, затем отрицательно покачала головой и отстранила деньги.