…Если я не справлюсь, то достану инструктора.
…Разве мы сами не справимся?
…Не знаю, как по документам, но ты…
…Робби слушает…
…Я сказала это как комплимент.
…Он прозвучал как сарказм.
…У меня никогда не было детей.
…И мужей?
… Разве только служебные.
…Без детей чего-то не хватает.
…Это счастье, которого я готова себя лишить.
…Каток набит детьми и закутанными взрослыми.
Развеваются шарфы; маленькие девочки делают неуклюжие повороты, и взлетают юбки. Часть прогуливающегося, но в целом постоянного неселения парка высматривает стройные ножки, облизывает губы и дает волю сдерживаемому воображению. Эти ножки еще слишком малы, чтобы их замечали надлежащим образом. Все психиатры отпускают причудливые бородки в духе Ван Дейка, говорят по-английски с хриплым немецким акцентом и сторонним наблюдателям кажутся более безумными, чем их пациенты. Нация пока еще невинна.
…Мои немного жмут.
…Пойдем, папа.
…Обвязанный подушками Робби, пересиливая себя, выходит на лед — самоизлечивающаяся жертва…
…Эй, торько я (со временем он избавится от ротацизма[37])…
…Только…
…Торлько я один с подушкой.
…Звучит «Вальс фигуристов», и начинаются типичные остроты Центрального парка…
…Отвяжите от меня подушку.
…Будучи освобожден, Робби начинает летать на крыльях Гермеса, и Тедди с изумлением следит за ним. У этого ребенка есть дар. Вероятно, печать богов, указывающая, что этому шестилетке предначертана карьера в профессиональном спорте. Позднее, много лет спустя, Тедди обнаружит, что мальчик хорошо справляется буквально со всем. Поставь перед ним задачу, и он ее выполнит. Но он никогда не превзойдет самого себя. Он никогда не станет первопроходцем. Приключение — если только оно не будет строго ограничено задачами — никогда не найдет дорогу к сердцу Робби…
…Горячий шоколад… вкуснотища…
…Он произносит вслух слово «вкуснотища» и потирает живот.
…Скучающая подруга в норковой шубе прогуливается, поддерживая кровообращение в ногах. Как позднее обнаружит Тедди, каждый ее ноготь — это совершенная фреска. Он смотрел, как она трудилась утром, — маленький скальпель, жидкость для снятия лака, палитра красок, кусачки, — Мария Кассат по части маникюра… это все происходило в его квартире…
…На кожаном диване начинают появляться дорогие предметы нижнего белья. Молочно-белое тело, которое ласкали тысячи рук. Умело примененные ароматы ванной. Великосветские королевские манеры. Вышвырнутая из всех лучших школ, устроившая пьяные дебоши в большинстве нью-йоркских первоклассных ресторанов. Фамилия, которая с надоедливым постоянством появляется в колонках скандальной хроники…
…Женщина достает свой набор выживания: спринцовку, массажер-вибратор, пояс-импликатор, хлыст — все необходимое для загородной прогулки. Она заходит в ванную, гордо потрясая своим оборудованием.
…Для чего тебе это барахло? Это что, от астмы? — спрашивает Тедди.
…Хлопает дверь, шуршит юбка, они выходят, щелкают задвижки, из-за приоткрытой двери доносится приглушенная ругань. Тедди, в махровом халате, готовый к десятираундовому поединку, стоит напротив женщины…
…Ты — дешевка. Ты обещал купить мне соболью шубу и «роллс-ройс».
…Это ты говорила, что я тебе куплю их… Но у тебя еще есть возможность.
…Цезура, по деликатности достойная самого Китса[38].
…Какая возможность?
…Ну, если ты будешь откладывать пособия по безработице…
Дверь хлопает с такой силой, что загадкой современной науки остается то, почему петли уцелели.
— Весь день… — начинает Деб и осекается, устав вмешиваться.
— Да… весь день?
— Ты сидел и смотрел в окно.
— Я вспоминал разные события.
— Последний час ты улыбался. С тобой все в порядке?
— Да.
— Ты не проголодался?
— Нет. Но я бы с удовольствием выпил.
Ему передается стакан со слоем виски в три пальца. Деб тоже наливает себе немного, зная, что Тедди не любит пить один. На поверхности озера вспыхивают и гаснут огни.