Тедди загасил свечку в вонючей пепельнице. Машина проезжала мимо Центрального парка. Несколько туристов фотографировали пустынный пейзаж.
— Человеческое сердце — вот ответ.
— От человеческих сердец воняет. По крайней мере, от большинства. Для такого человека, как я, это трагедия. Я привык работать с отбросами. Я три года провел в Браунсвиле. Там люди убивают друг друга из-за глупых ссор в рюмочных, подонки душат женщин из-за кошельков, карманник, запаниковав, всаживает нож в отца четверых детей, все магазины постоянно грабят. Люди убивают без всяких причин. Это оборванцы. Неудачники. Безнадежные, неисправимые мерзавцы, которым невозможно помочь. Я никогда не арестовывал кого-либо достойного уважения. До этого раза. Кого-либо, у кого я мог бы спросить совет, чему-то научиться. Так где же искать хороших людей?
— Возможно, вы — один из них.
— Я? От моего сердца воняет, как из преисподней. Наша работа отравляет людей. Я — ассенизатор. Когда видишь мертвых детей, растерзанных маньяком, что-то внутри умирает. Или сталкиваешься с делом, подобным вашему, и говоришь себе: «Черт возьми, как все это понимать?» Вы сами встретите таких типов за решеткой и тогда подумаете: это не человеческие существа, это какая-то язва…
— Я вижу свое отражение, — сказал Тедди.
Запахло горелым, и Келли встрепенулся.
— А, черт, я опять прожег дыру в костюме. Моя жена сойдет с ума.
Полицейский участок походил на армейский призывной пункт. Конвейер человеческих слабостей. Тедди был официально оформлен, полицейский принял его личные вещи, записал фамилию на запечатанном конверте, затем попросил отдать галстук и ремень, но Келли сказал:
— Все в порядке. Он пришел к нам не для того, чтобы вешаться.
Ди Лидо прижал руки Тедди к губке, пропитанной черными чернилами, а затем поставил отпечатки пальцев на карточке. Тедди вымыл руки в умывальнике в углу.
— Ваши адвокаты уже здесь, — сказал Келли.
Тедди прошел через кабинет, где два полицейских в форме неумело стучали на допотопных пишущих машинках. Два цветных юнца сидели на корточках в клетке, с испуганными глазами, безучастные ко всему окружающему. Тедди пригласили в небольшую мрачную комнату с зарешеченным окном. За небольшим столом, крышка которого была испорчена бесчисленными царапинами и черными пятнами от затушенных сигарет, сидел Джон Дейл. Он поднялся, распрямив короткие ноги, и его старческое тело составило яркий контраст с юношеским лицом. Дейл пожал Тедди руку.
— Я прошел курс лечения, — сказал Тедди.
— Неужели? Расскажите мне об этом. Я сам готов пройти курс лечения, — сказал Дейл без улыбки.
— Кто вы?
— Это Алекс Хаммонд, — ответил Дейл. — Он у нас занимается уголовными делами.
— Я — его первый клиент?
— Нет, были и до вас, — сказал Алекс. Тедди не понравился ему, и свою неприязнь он выразил пристальным изучением его лица. — Почему вы не связались с нами перед тем, как дать показания?
— Почему я сделал так, а не иначе? В любом случае вы мало что можете изменить. И перестаньте так смотреть на меня.
— Извините. Я просто люблю изучать человеческие лица. Келли предоставил мне копию ваших показаний.
— И вы нашли их поучительными?
— Мистер Франклин, избавьте меня от иронии. Я здесь лишь для того, чтобы помочь вам. Если вы хотите поговорить с Дейлом наедине, я выйду, а вы сможете найти кого-то другого, чтобы он представлял ваши интересы.
— Кто этот человек, Джон? Он не знает, что работает на меня?
— Слишком хорошо знаю это. Все дело в том, что Джон не может помочь вам, а я могу, так что, наверное, стоит отбросить всю шелуху и использовать то небольшое время, которое у вас есть. Вас собираются отвезти в Центр.
— Для чего?
— Две вещи: сделать ваши снимки и предъявить обвинение, чтобы можно было отправить в тюрьму.
Его прямота вывела Тедди из себя, и впервые за все утро он почувствовал раздражение и страх. Молодой человек был щегольски одет, но его лукавое подвижное лицо быстро реагировало на разговор.
— Джон, я полагаю, он в порядке?
— Если бы он не был толковым, разве я пригласил бы его поступить к нам? Теодор, расслабьтесь и слушайте.
После некоторого натянутого молчания Тедди кивнул.
— Хорошо, теперь, после поручительства Джона, мои профессиональные качества больше не будут предметом обсуждения. Хорошо. Я задам вам один вопрос, после этого мы сможем наметить план. Как вы собираетесь признать предъявленное обвинение?