— Здравствуйте, Барбара. Я — Роберт.
— Робби, — произнес Тедди тоном, одновременно любящим и корректирующим.
— Здравствуйте, Робби.
Лицо Элейн было наполовину прикрыто тенью от абажура, девушка, похоже, не желала уступать своей территории, поэтому Барбара подошла к ней — победитель, способный на снисхождение. Она протянула руку, которую Элейн стиснула, словно смущенная девочка.
— Перстень… Боже мой. Уя!
— Хотите примерить его? — сказала Барбара, снимая кольцо.
— Он же размером с грецкий орех. Сколько карат?
— Не имею понятия.
— Пятнадцать, — ответил Тедди. — За такой запросто могут треснуть по голове.
— У меня мелькнула эта же мысль, — сказала Элейн, надевая перстень назад на палец Барбары. Ее рука задержалась на руке молодой женщины, точно девушка что-то искала впотьмах.
Элейн отступила назад в свет лампы, и Барбаре стали ясно видны черты ее лица. Какое-то время она не могла говорить, понимая, что растерянно смотрит на Элейн, которая спросила:
— Мы знакомы?
— Нет, не думаю.
— Тогда, возможно, мы встречались? — настаивала Элейн.
— Я училась в школе в Бостоне. Много лет назад.
— Это могло быть в каком-нибудь ресторане или музее.
— Возможно…
— Уверена в этом. Кажется, много поколений назад.
— Я уехала из Бостона несколько лет назад и с тех пор ни разу не возвращалась туда.
— Да-а, этот мир действительно тесен, — радостно сообщила Элейн Тедди. — Барбара Хикман. — Она произнесла это имя так, словно в нем была разгадка ее вопроса. — Не могу ухватить ассоциацию, но определенно она есть. Вы всегда носили короткие волосы?
— Нет, я остригла их несколько месяцев назад.
— Вероятно, они были великолепны. Готова поспорить, у нас множество общих знакомых.
— Возможно. — Барбара убрала руки за спину, чтобы никто не мог заметить, как они дрожат. Следует направить Элейн по ложному следу. — Я частенько бывала у «Джека», в «Марион» и других обычных студенческих местах. — Она никогда не ходила туда.
— Вероятно, мы виделись именно там.
— Я могу заказать водку со льдом? — спросила Барбара Джорджа, который терпеливо переминался за ее спиной. У нее дрожал голос, но она постаралась справиться с волнением. По счастью, как только она села, освещение предоставило ей определенные преимущества, рассеянный свет исходил от лампы, стоящей у противоположного края дивана. Рядом с ней села Элейн, и Барбара встала.
— Мне здесь низковато, — сказала она, направляясь к креслу с прямой спинкой, внешне производившему впечатление эпохи Регентства, но обладавшему удобством подделки. Если бы не нос, который был чуть короче, чем она запомнила, впечатление было такое, что Барбара сидела рядом с Лаурой Сарджент, и эта мысль, хотя отчасти шокирующая, потому что Лаура умерла, странным образом успокаивала, словно обретение любимого предмета одежды, которого невозможно заменить. Голос Элейн был выше, чем у Лауры, хотя, возможно, это была лишь проделка памяти, но ее дружелюбие, открытый детский энтузиазм и любознательность принадлежали той же самой уникальной россыпи талантов, которыми Лаура, вероятно, одарена была с самого рождения.
— У нас впереди двойной праздник, — сказала Элейн, мысленно рисуя себя невестой и подружкой невесты, если у Барбары нет лучшей подруги, которая удостоится подобной чести.
— Надеюсь.
— Должно быть, вы рады.
— Да, просто… — она повергла Тедди в трепет, взяв его за руку —…я сомневалась в том, что это самый подходящий момент для нашего заявления. Вы были первыми…
— Я говорил тебе, она обо всем думает, — вставил Тедди.
— Робби, я хочу чтобы вы знали, что я действительно пыталась сдержать вашего отца до тех пор, пока вы не устроитесь.
— Рад, что вам это не удалось.
— И вот мы теперь — две настоящие невесты вместе со своими парнями.