– А вас никто не просил трогать мои личные вещи, что ещё забрали? Берите все, мне не жалко! – Фома начал выбрасывать содержимое карманов прямо на песок. От этого внутри меня загорелся огонь стыда, Фома явно не заслужил такого отношения к себе.
– Ладно, успокойтесь, хватит обвинять друг друга, – Гренов уселся рядом с трупом оператора, держа в руках разбитую видеокамеру.
Свет почти не попадал в пещеру, но его оказалось достаточно, чтобы рассмотреть парня. На красных от солнца руках и ногах проступали волдыри, лицо уродовал жуткий шрам, который, видимо, причинял боль его обладателю. Кривляясь, Гренов будто смеялся в разбитый объектив. От случившегося Регина совершенно замкнулась в себе, отказываясь разговаривать с кем-либо. Капитан перевесил нож на ремень, угрожающе сверкая им у выхода. Никто не решил остаться в пещере. Палящее солнце убивало всю надежду, но нас гнал прочь страх остаться мертвым и забытым среди песков.
Не знаю, сколько времени мы идём, но силы исчезали вместе с верой в будущее. Воды едва хватает, я сдерживаюсь каждый раз, когда хочу промочить горло. Что дальше? Будем фильтровать мочу? Куда идёт жалкий сброд, бросивший вызов древней пустыне? Водопровод, отопление, магазины… Человек стал неженкой, рабом собственной конуры. Жалуется на ржавую воду из-под крана, скупой ассортимент в магазинах, ломающиеся автобусы. Этого всего сейчас так не хватает, лишь бы вернуться домой, а там уже я исправлю все, что хотел. Перепробую всё на свете, и вечность проведу в кругу любимых.
– Что-то мне нехорошо, – Регина, шедшая уже из последних сил, прервала обет молчания и повалилась на песок, обрывая мой внутренний монолог.
Пересекая очередной бархан, она не выдержала нагрузку и теперь, учащённо дыша, бредила. Я пропитал остатками воды из бутылки тряпку и сделал своеобразный компресс на шею. Это не игра в рыцаря, и, возможно, придётся пожалеть об этом, но ощущение правильного выбора даёт мне силы держаться. И вот четыре мужика стоят и беспомощно смотрят на лежащую девушку. Измотанные, озлобленные. Она была последним шансом на сохранение в нас человечности. Мы дали зарок во что бы то ни стало спасти её, и первое, что нам нужно, – убежище от солнца. Гренов обмотал голову Регины своей мокрой рубашкой и взвалил на плечо, указав мне на сумки. Не сказав ни слова, я повесил их на себя. Капитан с Фомой отправились на разведку вперёд, а мы медленно шли, лишь изредка останавливаясь, чтобы передохнуть. Что стоит капитану или Фоме бросить нас? C их подготовкой легко выжить в одиночку, зачем обуза на хвосте? Не знаю, сколько времени я находился в безумном трансе, обвиняя всё человечество в произошедшем, но из него меня вывел капитан. Обливающийся потом и с несвойственной для него широкой улыбкой он вылез из ниоткуда на моём пути. Оказывается, за одной из ближайших дюн располагается каменное строение, занесённое песком. По словам капитана, из крыши торчит антенна, а это означает связь с внешним миром и надежду на спасение. С огромным энтузиазмом прикладывая все оставшиеся усилия, мы поспешили за ним, и, когда я увидел собственными глазами то, что описывал капитан, радость переполнила меня. Неважно, чей дом, главное, встретить человека, понять, что ада не существует. В какой-то момент я действительно поверил в то, что попал в него, но теперь всё скоро закончится.
С виду дом заброшен, никаких следов вокруг, а большая его часть погребена под песком. Двери мы не обнаружили, и капитан с одного удара проломил ногой деревянные ставни с забавным узором. Внутри оказалась скудная комната с единственной кроватью, а запах запустения и разрухи витал в воздухе. Гренов и капитан принялись осматривать комнату, я же решил уложить Регину на кровать. Она сразу застонала, переворачиваясь на бок. Испугавшись, что положил девушку в логово скорпионов или другой пакости, я начал разгребать солому, но обнаружил тряпку в непонятной субстанции. Развернув её, на солому выпал старый револьвер. Заряженный, рукоять в причудливых узорах, такими пользовались лет сорок назад. Удивительно, что его не прихватили с собой. Вся тряпка была пропитана каким-то маслом. Сколько он тут пролежал, неясно, но лучше с плохим оружием, чем без него. Наученный горьким опытом, я тщательно осмотрел оружие на наличие скрытых предохранителей и спрятал револьвер за пазуху. Взявшись за компресс Регины, я отвлекся на капитана.
– Тут люк, – отряхнув от песка и приподняв лежащий в центре комнаты ковёр в воздух, произнёс он.
Так мы и узнали, что находимся на втором этаже погребённого под песком здания. Спустившись по железной приставной лестнице вниз, капитан включил единственный несевший телефон. Вокруг царил хаос: перевернутая мебель, полупустые баллоны, заполненные жидкостью, по запаху напоминавшую дизель. Пол настолько скрылся под песком, что можно достать рукой до потолка. Стеллажи с кучей документов на непонятном языке словно увязли в нём, и, обойдя их, мы наткнулись на хозяина дома. Засохшая мумия в униформе сидит на кресле, половина которого тоже под песком. Словно вошёл в древнюю пирамиду. Жуткая судьба, но на смену этому ощущению пришла радость, ведь то, что находится перед мумией, является прямым билетом домой. Благодаря тому, что стол обладает высокими ножками, радиостанция уцелела и немного покрылась проклятым песком. Я же отследил провода и выкопал портативный генератор, пока капитан безрезультатно крутил ручку, пытаясь поймать нужную частоту. Рации давно место в музее, и хозяин дома знал это, при слабом освящении комнаты я отчётливо вижу, как он насмехается над нами.