– Ну, скажем, дальше его рассказ немного омрачился, – Сос двигался боком, как краб, минуя участок с огромным скопищем толстых кабелей, подвешенных на металлических конструкциях. Паша и я последовали его примеру, а вот Грише оказалось сложнее это сделать. Измарав некогда синюю рубашку, нам даже пришлось помогать ему протиснуться. Ругаясь и пыхтя, он комично отряхивался, проклиная друга за идиотский поход. Дальше тоннель не расширялся, и мы шли друг за другом, стараясь не касаться проводов и из ниоткуда появившихся труб. К зловонию все уже привыкли, но вот пыль… Не проходило и минуты, чтобы кто-то из отряда не чихнул.
– Что значит омрачился?
– Ну, скажем, мы были в состоянии полного невминоза, когда он рассказывал эту историю, да и о его друзьях я ничего не слышал.
Он замолчал в тот момент, когда наш отряд остановился у железной решётки, которая была распилена на части.
– Начинаю припоминать что-то про распиленную решётку, – пробубнил Сос, перелезая через неё и подавая мне руку. – Когда идёшь воровать медь, всегда бери с собой ножовку.
Стараясь не порезаться об острые края, я заметила кучу металлических лезвий с зубчиками, которые валялись на земле. Их будто специально поломали и раскидали вокруг, чтобы создать ещё большую атмосферу опасности.
– А они явно больные, если решили пилить такие плотные прутья ножовкой, – заметил Паша, проводя по прутьям пальцем.
– Самое интересное их ждало потом, – произнеся это, Сос остановился.
Перед нами была развилка, и, насколько я понимала, он понятия не имеет, куда идти.
– Гриша, Гриша, ты не помнишь, что там говорил насчёт развилки Макс? – Сос резко обернулся и ослепил меня светом от фонаря.
– Я вообще мало что помню из его слов, – раздался голос за моей спиной. – Он никогда толком не мог нормально что-то описать, а ты про развилку.
Отличные провожатые, ничего не скажешь. Покрутившись на одном месте ещё пару секунд, Сос выбрал левый тоннель и пошёл дальше. Вечно всех мужиков тянет налево, но выбора у меня не было. Поверни я сейчас обратно, всё закончится очередной истерикой и слезами до утра, а так наберусь неизгладимых впечатлений и больше никогда не полезу в заброшенные здания. Через пару минут мы вышли в просторное помещение с кучей труб, как это бывает в подвалах больших домов. Тут уже можно не пригибаться. Меня посетило чувство ностальгии, будто я снова в седьмом классе шляюсь с подругами по подвалам, не зная зачем. Омрачало эту картину лишь состояние новых труб. Большинство из них будто разорвала какая-то невидимая сила изнутри, во всяком случае выглядело всё именно так. Может, тут тоже поживились друзья Соса?
– Так, ну вроде мы на месте, теперь ведите себя тише воды, ниже травы, – прошептал Сос, направляясь к каменным ступенькам, что ведут наверх. – Вдруг тут кто-то есть.
– Подожди, – прошептала я и достала из сумочки чудом не разбившуюся бутылку вина. – Паша, милый, не поможешь?
Он нехотя взял бутылку и откупорил её штопором, пристёгнутым к ключам. Сделав пару глотков. Паша передал бутылку мне, и я жадно начала пить. Полбутылки исчезло вмиг, а приторный вкус десертного вина заставил поморщиться. Передав бутылку Грише, я улыбнулась и запела дворовую песню.
– Тут поутру, выкуривая сигарету, опять сижу я у моста, и тебя больше нету, – не слушая его и улыбаясь проделанному пути, с каждым словом я пела всё громче и громче.
Сос остановился и посветил мне в глаза.
– Ты вообще адекватная? – с угрюмым выражением лица прошептал он.
От этого мне стало ещё смешнее.
– Ты потерялась в теплых ласках, тонешь в нежных стонах, а знаешь, что мне наплевать, ведь нет любви до гроба!
У Сослана нервно задёргалась бровь, но, осознав, что ничего поделать не может, он отобрал бутылку с вином и начал пить.
– Мне наплевать на все проблемы, твои обещания. Я положил огромный болт на все твои страдания. У тебя это не подходит, то не так я сделал? Представь мне просто по хую, нет до тебя мне дела, – закончив с припевом, я громко засмеялась и протиснулась вперед, открывая дверь из подвала.
За мной сразу поспешил Паша, Сос тем временем с Гришей принялись разглагольствовать на тему моего сумасшествия. Я ожидала увидеть разрисованные стены, выбитые окна, кучи мусора и прочего барахла, что бывают в заброшенных зданиях, но тут было даже уютно. На смену мерзкому запаху пришла медицинская стерильность, а может быть, это спирт ударил в нос. Белые стены, покрытые слоем пыли и подсвеченные редкими работающими лампами, создавали впечатление вечерней больницы, вот только с очередями тут было лучше. Настораживало то, что до этого я никогда не видела света из окон. Кому и зачем пришла в голову идея освещать заброшенное здание – вопрос хороший. Возможно, оно даже и не заброшено.