Не теряя времени, Т-90М вогнал еще один бронебойный снаряд прямо в широкий борт своему поединщику. На этот раз сдетонировал боезапас, и «Абрамс» просто разорвало на части.
– Вот это я понимаю, – похвалил механик-водитель, глядя через защищенные приборы на огненное облако и слушая стук осколков, барабанивших по броне, – попал так попал!
Маша тоже находилась под впечатлением, наблюдая за боем через монитор.
Разобравшись на правом фланге, Т-90М «Прорыв», в сопровождении уцелевшей «Арматы» и пары висевших в небе дронов, направился сквозь дым и гарь сражения на левый фланг, где все еще было неочевидно. Там «Абрамсы», превосходя числом, успели сжечь обе русские машины. Одна была полностью уничтожена двумя прямыми попаданиями. Вторая с подбитой гусеницей еще отстреливалась. Но на глазах Антона была добита выстрелом в неподвижный борт.
Из трех танков М1 Abrams пострадал лишь один, да и то частично, ему немного поджарили башню. Ее заклинило, но танк еще мог стрелять, поворачиваясь всем корпусом.
– Хорошо, что там нет экипажей, – обрадовался Антон, глядя на подбитые русские танки, и добавил с сожалением: – А местные носители оказались толковыми вояками, однако. Туго бы нам пришлось, ребятки, сунься мы сюда в одиночку супротив дюжины таких монстров. Спасибо, «СИМа».
Тем временем американские асы заметили еще два приближавшихся танка и открыли огонь. Не жалея горючки, они постоянно перемещались, урча своими мощными моторами. Прятались то за подбитыми танками, то за поваленными деревьями, то укрывались в складках местности. И все время стреляли. Так быстро, словно их наводчики совсем не знали усталости.
Едва увернувшись от прямого попадания в лобовую броню, Гризов заставил Т-90М нырнуть в овраг и ненадолго притаился там, сверившись с армаранскими анализаторами. Оказалось, танкисты-наводчики перед боем основательно накачались амфетамином и накурились травы. Теперь им было море по колено, а тяжеленные снаряды они подтаскивали к пушке играючи, как шарики для гольфа. Так они могли воевать долго. С другой стороны, командиры и механики тоже были обкурившимися, а отсутствие страха заставляло делать ошибки. Но ошибка в ближнем бою – это конец.
Улучив момент, Антон выскочил из оврага и добил «Абрамс» с поджаренной башней. Танк задымил, словно цистерна с мазутом. Т-90М «Прорыв», спрятавшись за дымом, откатился назад в овраг. Постоянно сверяясь с данными от «Птеродактилей», паривших над Голливудскими холмами, Антон заметил еще одну свободную «Армату». Это был единственный русский танк, все еще остававшийся незамеченным в тылу у американцев.
– А вот и наши козыри, – пробормотал он себе под нос, – самое время вводить резерв.
Антон приказал первой «Армате» маневрировать и вести отвлекающий обстрел двух уцелевших американцев. Сам же остался на месте, симулируя поломку и выжидая, пока «Абрамсы» не попытаются взять его в клещи. И когда бронированные монстры, отогнав «Армату», направились с двух сторон к Т-90М, уже предвкушая легкую добычу, Гризов ввел в бой последний резерв.
На полном ходу сидевший в засаде Т-14 выскочил из-за холма и, остановившись в двадцати метрах от цели, всадил бронебойный снаряд прямо в массивную корму М1 Abrams, огибавшего овраг слева. Турбина рванула сразу, изуродовав корпус. На месте танка заполыхал факел, в котором сгорели танкисты-носители, так и не ощутившие боли.
Второй «Абрамс» успел среагировать и почти развернул башню назад, чтобы поквитаться с «Арматой». Но в это мгновение Забубенный ударил по газам. Т-90М «Прорыв» вновь выскочил из оврага и выстрелил в лоб американцу. Но угодил под днище. М1 подбросило мощным взрывом, повалило на бок. Башня отвалилась от корпуса. Танк загорелся. Вскоре из зияющего на месте башни проема на горящую землю выползли два танкиста-носителя. Озираясь по сторонам и покачиваясь, они попытались сбежать с поля боя.
– Ну уж нет, ребятки, – произнес Антон, пуская в дело спаренный с орудием пулемет Калашникова, – неизлечимых только стирать.
Вокруг все горело. Половину района Лос-Фелиз заволокло дымом. Гризов посмотрел на приборы, прислушался к анализаторам. Хотя впереди еще находились какие-то войска, путь до «тарелки», можно сказать, был свободен. Но к чувству победы примешивалась смутная тревога. Она незримо повисла в воздухе, и Гризов пока не мог понять, откуда она исходит.