– Да уж скорей бы, – ответил Толян, – а то достали уже эти педики.
– А чего ж ты им денег давал тогда? – удивился третий партнер.
– Да понимаешь, Серый, моя фабрика материю делает, а ее уже почти год никто не покупает. Кризис. Только эти голуби и берут на трусы свои. Ну вот этот Жэ-Жэ за бабки на показ его труселей обещал меня свести еще с тремя такими же заказчиками. Короче, сейчас у меня здесь деловая встреча будет. Хотят купить всю продукцию до конца года под новую линейку для своих трусов.
– Ну, так с тебя причитается, Толян!
– Да погодите вы, надо сначала тему перетереть, обкашлять все. Потом поздравите.
Появился официант с бутылкой водки. Спонсоры хлопнули по рюмке, затем по второй. На душе у них стало веселее.
Тут из соседнего зала послышался шум аплодисментов и крики «Браво!». Пестрой толпой в зал повалили VIPы. Это были известные на всю страну модельеры, редакторы модных журналов и директора бутиков. Последним появился сам Жорж. Но на него уже никто не смотрел, кроме изрядно косого корреспондента журнала «Бэби-бой», желавшего взять интервью в отдельной комнате. Жорж обиделся на гостей и пошел давать интервью.
Антон вдруг вспомнил о цели своего визита на это мероприятие и, проводив Жэ-Жэ долгим взглядом, решил, что интервью брать не будет. Много чести. В крайнем случае напишет заметку в колонку «Презентация трусов прошла успешно, были такие-то гости». Большего он Марусе и не обещал.
Гризов оглядел собравшуюся публику, но девушки в леопардовой шкуре среди них не было. «Наверное, ушла, – подумал Антон, – хотя странно».
Рядом быстро надиралась модная шушера со всей страны. Утонченные люди, оказавшись за столом с выпивкой, мгновенно превратились в самых обычных, которых «на хавчик пробило». Слушая скоростное чавканье со всех сторон и пустую болтовню, Антон включил анализатор сущности. Тот показывал, что Гризов находится в зоне сплошного X. Ему стало не по себе и захотелось взорвать все это к черту. Останавливало одно: жалко было здание, все-таки бывшая церковь.
Неожиданно кто-то мягко ткнул его в бок. Это был известный бодиартист Ерема Хромой. Указав лишь на второе канапе, которое медленно доедал Антон, любопытный Ерема спросил:
– Ты чего не хаваешь? Смотри, сколько жратвы кругом. Не стесняйся!
Гризов смерил его проницательным взглядом и ответил спокойно:
– Я ем, когда мне хочется.
– Ну, ты животное! – воскликнул удивленный Ерема, хлопнул Гризова по плечу и смешался с толпой.
Антон снова осмотрелся по сторонам. Кругом под звон бокалов и стопок бушевали инстинкты, за которыми люди постепенно растворялись. Пора было домой. Он протиснулся сквозь толпу манекенщиков и разношерстных модников к выходу, по пути разыскивая глазами шкуру леопарда. Но ее нигде не было. «Ничего, – решил он, – УХЛА не подведет».
И пошел домой, выдыхая свежий вечерний воздух полной грудью.
Глава десятая
Зовите меня Машей
Добравшись до дома, Гризов снова ощутил в прихожей смутное чувство опасности, которое вскоре прошло. Анализатор опять ничего не дал. Журналист между тем был настолько измотан модными переживаниями, что направился прямиком в постель, предоставив заботиться о своей безопасности инопланетной технике. Этой ночью ему приснился странный сон.
По бескрайней пустыне брел Иисус Христос с терновым венком ни голове. Он был облачен в рубище из мешковины и сандалии на босу ногу. Навстречу ему шел Жан Поль Г в кожаной юбке, рыжей майке и кепке с заклепками на козырьке. Его обнаженные волосатые руки были усыпаны наколками. Когда идущие поравнялись, Г впился глазами в рубище Иисуса и, не в силах оторвать от него глаз, воскликнул:
– Это просто класс! Супермодно! Скажи, эта замечательная рубашка от Ив Сен Ку-Ку? А венок… работы Друччи?
Путник с терновым венком на голове молчал. Тогда Жан Поль перевел взгляд на его ноги и увидел сандалии.
– О! А эти сандали, чьей работы? Неужели это…
Но тут Г неожиданно замолчал, сделав шаг к путнику. Он приблизил свое небритое по последней моде лицо почти к самому лицу путника, втянул ноздрями возду, и затем воскликнул:
– О боже, какой запах!!! Это же чистейший «Арамяни»! Великолепно!
Путник с терновым венком на голове ничего не сказал. Он только грустно взглянул на Г и, развернувшись, медленно пошел своей дорогой.