– Он был у вас, – заявил я. – Кстати, у меня в кабинете лежит его письмо. Найдя его, вы прочтете, что милиция быстро бросила поиски. Его это не устраивало.
– А ты, значит, Шерлок Холмс? – ехидно бросил капитан.
– Если меня будут так называть, останется только гордиться, – парировал я.
Егоров взглянул мне в глаза с интересом и беспокойством:
– И что ты накопал?
– Ничего. – Я дернул руками в наручниках. – И уже оставил бы это дело, поскольку отправителя письма сбила машина, однако мне позвонила Тамара Кочетова, невесть откуда узнавшая мой телефон. Наверное, мать рассказала ей о нашем разговоре и показала визитку. Девушка позвонила мне, сказала, что располагает важными сведениями о Должикове и Рыбиной, которые можно получить за деньги. Как вы понимаете, я не отказал себе в удовольствии, хотя потеря тысячи рублей наносила значительный урон моему бюджету.
Следователь недовольно закусил губу:
– Бред. У меня другая версия.
Я откинулся на стуле:
– С удовольствием выслушаю.
Он приблизил ко мне круглое лицо. Несвежее дыхание вызвало тошноту:
– Ты тот, который снабжал ее наркотой. Она отказалась платить или же не смогла этого сделать, и ты прикончил ее.
Мне стало смешно:
– Да будет вам известно, наркоманы идут на все, лишь бы раздобыть деньги на дозу. Любой дилер подождал бы, потому что, судя по всему, Тамара была чьей-то постоянной клиенткой и доставала бабки.
– Это так утверждаешь ты.
Я комично надул щеки:
– Извините, лучшего ничего не пришло в голову.
Егоров не моргнул и глазом:
– Теперь ты – наш клиент, а они, попадая сюда, часто жалуются на амнезию. По счастью, у меня имеются два хороших врача – они перед вами.
Капитан и лейтенант насторожились, как гончие псы, ожидающие команду «фас». Следователь не обманул их ожидания:
– Полечите его немного. Для первого раза.
Я разгадал его намерения:
– Вы рискуете должностью.
– А ты – здоровьем, – парировал он.
Милиционеры подхватили меня под руки и, как барышню, внесли в соседнюю комнату. Вероятно, она предназначалась для пыток. Тот, кто обставлял это помещение, не побаловал его мебелью, кроме колченогой табуретки посередине. Капитан толкнул меня на ее расщепленное сиденье:
– Располагайся.
Я еще раз попытался воззвать к их разуму:
– Ребята, вы сильно рискуете.
Капитан и лейтенант переглянулись:
– Мне не нравится его настойчивость, – задумчиво проговорил первый и, размахнувшись, сильно ударил меня по лицу. Моя голова дернулась, из носа поползла струйка крови. Сильная боль, казалось, огромной иголкой пронзила тело. Я застонал.
– Еще? – участливо поинтересовался лейтенант и натренированным ударом свалил меня на пол.
– Вспомнил? – спросил его товарищ. Я скривился:
– Мне нечего добавить.
– Маленькая доза, – с видом доброго доктора констатировал капитан. – Чуточку увеличим.
Тяжелый ботинок прощупал мой живот. Я никогда не думал, что способен выдержать такую сильную боль. Впрочем, судьба была ко мне милосердна. Я просто отключился.
Я очнулся от сильного запаха нашатыря, исходившего от кусочка смоченной ваты. Егоров вздохнул с облегчением:
– Я же сказал – не перебарщивать.
– Но он упрямится, – оправдывались подчиненные. Следователь внимательно посмотрел на мою скрюченную фигуру:
– Он устал. Возможно, отдохнув в камере, парень станет более разговорчивым. Отнесите его.
Они подняли меня, как куль с мукой, протащили по коридору, отворили какую-то дверь… Я снова отключился и пришел в себя только в камере. Разбитая голова покоилась на подушке с несвежей наволочкой. Нос продолжал кровоточить.
– О-о-о… – это был первый звук, который удалось издать мне. Тотчас взволнованное лицо, украшенное крупными веснушками, склонилось надо мной:
– Негодяи!
В глазах вспыхивали и угасали красные точки. Я силился разглядеть сокамерника. Наконец это мне удалось. Рыжий парень лет тридцати сочувственно наблюдал за мной:
– Здорово досталось?
– А что, не видно?
– Они умеют бить, – согласился новый знакомый. – Кстати, Антон. А тебя как зовут?
– Никита.
Он еще раз оглядел меня:
– По виду маменькин сынок. Как здесь очутился?
Я не собирался ни с кем секретничать:
– По ошибке. Меня подставили.
– Значит, первый раз, – сделал он вывод. – Я так и думал. На твоем месте я бы признался. Тебе не выдержать их издевательств.
Я расхохотался, насколько позволяли разбитые губы:
– В чем признаваться? Я чист, как вымытое стекло.
– Все так утверждают.
Если Антон надеялся, что вотрется ко мне в доверие, то сильно ошибался. Я раскусил его с первого взгляда. Таких подсаживают в камеры. Однако с ними надо быть предельно осторожными.