– Вот теперь нормально. Свободен.
С последним его словом часы на стене кабинета отстукали ровно семь. Я мог бы лететь домой и без его разрешения. Шеф словно почувствовал мое настроение:
– О чем думаешь?
От его проницательности не ушел бы даже Штирлиц. Пришлось говорить, как на исповеди:
– Нашел интересный материальчик для расследования.
– Только в свободное время, – изрек Пенкин. – Сейчас масса текучки.
– Я так и планировал.
Вернувшись на рабочее место, я начал складывать в дипломат наброски статей. За этим делом меня и застал звонок Валентины Петровны.
– Здравствуйте еще раз, – женщина задыхалась, как от приступа астмы, – я решила рассказать правду.
– Отлично, – похвалил я. – Мне подъехать к детскому дому?
– Только не туда, – испугалась она. – Записывайте адрес. Это квартира моей дочери, которая сейчас отдыхает в Египте с семьей.
Фиксируя координаты, я хмыкнул. Похоже, рабочее место Валентины Петровны кормило ее ближних и дальних родственников.
– Позвоните три раза, – напутствовала директор. – Только тогда я открою.
– Понял.
В предвкушении интересного рассказа я сильно нажал на газ, и «девятка» с ревом сорвалась и помчалась по улицам, вызывая недоуменные взгляды прохожих.
До нужного мне дома я долетел за двадцать минут. Следует признать, дочь Валентины Петровны жила в прекрасном доме, где квартиры с евроремонтом сдавались под ключ. Жители Приреченска с завистью поглядывали на белоснежную многоэтажку, взметнувшуюся ввысь, и размышляли о тех счастливчиках, кто неизвестно каким образом получал здесь квартиры. Совершенно неожиданно одной из жилиц оказалась дочь директора детского дома. И приходилось только догадываться, как ей это удалось. Я набрал код домофона и стал ждать ответа хозяйки, но тщетно. Никто не спешил сообщать, что меня ждут. Я было забеспокоился, но сухонькая старушка в цветастом платочке, одна из типичных бабушек – завсегдатайниц скамеечек, пришла мне на помощь.
– Может, не слышат, – предположила она и прижала ключ к замку. Дверь открылась.
– Не боитесь, что впускаете незнакомца? – поинтересовался я.
– А жуликов сразу видать, – мгновенно ответила старушка.
Я вошел в прохладу подъезда и вызвал лифт. Он бесшумно подкатил, распахнув передо мной чистую кабину, которую здесь никто и не думал использовать в качестве общественного туалета, и я начал свое восхождение на восьмой этаж. Возле семидесятой квартиры я немного потоптался и позвонил. Никакого толку! Может, меня обманули? Может, директор просто тянет время, а сама и не думает со мной откровенничать? Я позвонил еще. Бесполезно.
– Валентина Петровна! – в моем громком голосе слышалось непреклонное желание проникнуть через все преграды. – Открывайте! Какую игру вы затеяли?
Вспоминая этот эпизод, я всегда думал о том, что мысли о беде, возможно, случившейся с хозяйкой, не приходили в голову. Они появились тогда, когда мое плечо сильнее нажало на крепкую дверь, и она неожиданно открылась. Я задрожал всем телом. Так же случилось и в Южноморске при посещении квартиры Варнакова. Но неужели и здесь… Осторожно ступая, я зашел в коридор. Красная ковровая дорожка вела в гостиную.
– Валентина Петровна? Вы здесь?
В гостиной было тихо. Директор детского дома лежала на кожаном диване. Мне не требовался доктор, чтобы констатировать смерть. Живые так не выглядят. Полы домашнего халата распахнулись, обнажая стройные для женщины в возрасте ноги. Тонкую шею плотно охватывала бельевая веревка, впившаяся в кожу. Посиневшее лицо убитой выражало страдание.
Я попятился, тяжело дыша. Такого оборота дела никто не ожидал. Следовало оповестить милицию. Бесшумный лифт снова понес меня, на этот раз вниз.
– Так быстро, милок? – спросила добросердечная бабушка, когда я вышел из подъезда.
Вот черт! Теперь она сообщит мои приметы, и оперативники начнут погоню вовсе не за убийцей.
Стараясь не смотреть в ее сторону, я быстро ответил:
– Да. Спасибо.
– У тебя тут небось подружка?
– Да, – я уже бежал из двора, подгоняемый страхом. Машина, стоявшая недалеко, покорно приняла в свои объятья мое потное тело и рванула прочь, унося меня подальше от этого страшного места. Я не сразу заметил, как следом поехал старенький красный «Опель».
Честно признаться, сыщик из меня пока не получался. Преследовавшую меня машину я засек только через два квартала, и зубы отбили барабанную дробь. «Девятка», старавшаяся уйти от преследования, колесила между домами, но «Опель» не отставал. Когда я притормозил у аптеки, красная машина тоже остановилась. Да. Это была самая настоящая слежка, причем топорная. Впрочем, это и успокаивало. Пока меня предупреждали, что кому-то известно о моем расследовании и этот кто-то не хочет, чтобы я это расследование продолжал. Если они убедятся, что я не сверну с пути, они меня уберут. От этой мысли мне не стало страшнее даже тогда, когда я решил идти намеченным курсом. Кто бы ни были эти убийцы, они не дали возможности вести нормальную жизнь двум и так обездоленным детям – и это вызывало глухое раздражение. Не дождутся! Я прошел мимо «Опеля», всем своим видом демонстрируя олимпийское спокойствие. Сквозь тонированные стекла лица водителя не было видно. Ну и черт с ним! А вот номер мне обязательно удалось бы запомнить, если бы в лучших традициях детективного жанра его не заляпали грязью. Возле аптеки находился таксофон, и именно оттуда я сообщил в милицию о трупе в элитной девятиэтажке. Теперь можно было ехать домой и думать дальше, где раздобыть необходимую информацию. Красный автомобиль еще немного подержал меня в поле зрения и умчался на север. К дому моя «девятка» подъехала без сопровождения.