Это пример того, как выглядит у взрослого человека повседневная эмоциональная регрессия. Очень часто наши эмоциональные регрессии вызваны незначительными повседневными фрустрациями, а не случаями, напоминающими грубые оскорбления и тяжелые испытания нашего детства.
Работая над своим восстановлением, я понял, что все, связанное с пищей, может легко превратиться в эмоциональную регрессию к семейному обеденному столу — полю битвы моей дисфункциональной родительской семьи.
С этого момента началось продуктивное горевание. Оно привело меня к прозрению — выполнение любых замысловатых заданий с большим количеством шагов также прямиком ведет меня в эмоциональную регрессию к чувству, что мои родители придираются ко мне. Впоследствии я обнаружил, что гнев на моих родителей, когда какое-то сложное занятие становилось для меня активирующим триггером, значительно уменьшал мой страх.
Однако в целом я не мог до конца проработать свою пищевую травму, пока не начал соматическую работу, описанную в этой главе.
Прошедшие с тех пор годы практики телесной осознанности значительно уменьшили мое беспокойство, вызываемое такой мелочью, как приготовление пищи. Однако работа над этим все еще продолжается. С точки зрения циклов реактивности мои случайные эмоциональные регрессии, связанные с едой и приготовлением пищи, могут выглядеть следующим образом. У меня есть полчаса на то, чтобы приготовить и съесть завтрак, прежде чем я ухожу на работу. Я прихожу на кухню и... “О, нет! Мойка полна посуды, которую я забыл помыть прошлым вечером!” В этот момент я собираюсь приступить к бешеному мытью посуды, но вспоминаю совет № 1 (см. “13 советов для управления эмоциональными регрессиями”) и немедленно замечаю: “У меня эмоциональная регрессия”.
Я сразу перехожу к пункту № 7 и пытаюсь расслабиться. Я сажусь в свое любимое кресло, закрываю глаза и направляю осознание в область живота, где обычно больше всего чувствую беспокойство. Я чувствую сжатие в области диафрагмы и чуть ниже. Я чувствую страх и вижу перед собой большую руку моего отца, сжимающую мой тонкий кишечник.
Я начинаю испытывать ипохондрическое беспокойство о возможных последствиях этого напряжения в моей брюшной полости. Моя осознанность немедленно предупреждает меня о необходимости корректировки мыслей, как указано в пункте № 8. Я медленно повторяю свою сегодняшнюю любимую мантру против запугивания: “Я в безопасности, я расслабляюсь”.
Я замедляю и углубляю дыхание и чувствую мышцы живота настолько, насколько могу. Я чувствую, как эти мышцы медленно напрягаются и расслабляются с каждым моим вдохом и выдохом. Цикл напряжения и расслабления мышц постепенно становится все более плавным, когда я обращаю на него внимание.
Приблизительно после пятидесяти вдохов я чувствую охватывающее меня чувство усталости, распространяющееся по всему телу. Напряжение в моих внутренностях на мгновение возобновляется, отгоняя это ужасное апатичное чувство депрессии заброшенности.
Но я уступаю своей апатичной вялости. Я делаю это, поскольку знаю, что чувство сдавленности — это страх и скоро он превратится в кричащего критика, ругающего меня за опоздание. Я говорю ‘"нет” внутреннему критику, который влечет меня обратно в реакцию бегства: “Ты можешь успеть все сделать, если поторопишься”
Я остаюсь с чувствами апатии, усталости и безжизненности, приветствую их и стараюсь прочувствовать еще больше. Я чувствую, что становлюсь единым целым с депрессивным чувством.
Поскольку я хорошо натренирован, моя депрессия постепенно начинает превращаться в расширяющееся ощущение расслабления. Оно распространяется по всему телу, и мое тело начинает ощущать себя как мягкое кресло.
Я смотрю на часы и понимаю, что это заняло 20 минут моего времени. Я понимаю, что это мой критик пытается вернуться обратно и подталкивает меня к высказыванию: “Это заняло целых 20 минут драгоценного времени!”
Я отделяю себя от критика и пытаюсь быть себе отцом, корректируя мысли критика: “Все в порядке, Пит, это мелочи. Ты не в опасности (совет № 2), и это определенно не требует вызова службы спасения”.
Я уделяю внимание гневной составляющей своего горевания (совет № 9) и укрепляю свои границы против моих интернализированных родителей. “Черт вас побери, Хелен (мать) и Чарли (отец) за то, что напугали меня так сильно тем, что я могу ошибиться, поэтому я волнуюсь, когда дела идут не так, как надо!”
“О, из этого получилось несколько хороших слез. Какое облегчение. Сколько раз я застревал в этой гонке, не зная, как остановиться?!”
Я возвращаюсь к корректировке мыслей: “Итак, как я уже говорил, Пит, все в порядке. Ты всегда появляешься в своем офисе на час раньше. Ты можешь отнять 20 минут времени у своих обычных дел. Ты можешь остаться в этом расслабленном состоянии немного дольше, у тебя еще есть время, чтобы все сделать в спокойном темпе”.