Существует много стыдящих, опасных и ложных “руководств” по прощению как среди сообществ восстанавливающихся, так и во многих духовных учениях. Многих переживших травму в дисфункциональных семьях ранят упрощенные, черно-белые советы о том, что в целях восстановления им нужно занять позицию полного и безоговорочного прощения.
К сожалению, те, кто следует советам прощать насилие, не проработанное гореванием, или насилие, все еще происходящее и/или настолько преступное, что не должно и никогда не может быть прощено, часто обнаруживают, что совсем не продвинулись в своем восстановлении.
На самом деле возможность подлинного прощения обычно утрачивается, если решение простить принято преждевременно на когнитивном уровне. Это потому, что за преждевременным прощением прячется защита в виде отрицания и вытеснения. Оно препятствует осознанию непроработанных чувств гнева и боли. Таким образом, очень важно понимать, что некоторые виды насилия являются настолько экстремальными и разрушительными для жертвы, что прощение просто невозможно. Подобные примеры включают в себя социопатию, осознанную жестокость, а также многие формы травли и родительского инцеста.
Подлинное прощение, имеющее содержание, ощущается значимым образом в сердце и обычно происходит от изначальной эмоции сострадания. Сострадание, конечно, не тождественно прощению, но обычно это переживание, из которого рождается прощение. Часто это происходит через промежуточный процесс, когда, обоснованно горюя о наших детских потерях, мы иногда находим смягчающие обстоятельства, которые способствовали пренебрежительному или абьюзивному воспитанию нас нашими родителями.
Чаще всего эти смягчающие обстоятельства группируются вокруг двух обстоятельств. Во-первых, наши родители часто воспитывали нас образом, который слепо копировал воспитание их своими родителями. Во-вторых, их дисфункциональное воспитание часто поддерживалось социальными нормами и ценностями того времени.
Тем не менее жизненно важно, чтобы мы не бросались принимать в расчет эти смягчающие обстоятельства до тех пор, пока значительно не проработаем травмирующие последствия влияния насилия и эмоционального отвержения на нас.
Рассматривая смягчающие обстоятельства нашего воспитания, мы можем иногда “понять”, что наши родители также были пережившими травму, и поэтому можем порой испытывать чувство жалости (сожаления) о них.
Иногда это чувство сострадания к ним переживается достаточно глубоко, и мы понимаем, как ужасно несправедливо было их детство. Это основанное на чувствах понимание иногда может превратиться в своего рода прощение.
Однако, если это прощение наших родителей не основано на сострадании к самим себе, описанный выше процесс — пустое умственное занятие. Даже хуже: он может стать большим препятствием для выполнения фундаментальной работы гнева в целях истинного восстановления.
Преждевременное прощение не позволяет нам показать своему внутреннему ребенку, что он имеет право злиться на бессердечное отвержение его родителями. Это помешает нам помочь ему выразить и освободиться от этого застарелого чувства гнева.
Преждевременное прощение также будет препятствовать восстановлению у переживших травму связи со своей инстинктивной способностью сочувствовать самим себе. Они могут никогда не узнать, что теперь при необходимости имеют право проявить свой гнев, чтобы остановить сегодняшнюю несправедливость.
Поскольку настоящее прощение в первую очередь является чувством, как и все остальные чувства, оно эфемерно. Оно никогда не бывает совершенным, неизменным и завершенным.
Прощение управляется динамической природой всех человеческих чувственных переживаний. Наше эмоциональное переживание — изменчивый, не выбираемый и непредсказуемый процесс.
Никакое эмоциональное состояние не может быть инсталлировано в нас как постоянное переживание. Как бы это ни было печально, как бы нам ни хотелось это отрицать, как бы это нас ни расстраивало, и как бы мы ни контролировали и ни сдерживали свои эмоции, они по-прежнему, по своему определению, находятся за пределами нашей воли.
Прощение, как и любовь, остается человеческим чувственным переживанием, которое является “нашим” лишь временно. Однако, когда мы полностью проговариваем свои гневные чувства в отношении прошлого, чувство прощения становится более доступным. Обучаясь эффективному гореванию, выводящему из эмоциональных регрессий заброшенности, мы восстанавливаем способность к чувству собственной принадлежности и любви к миру.