Дорога лежала через Маковый переулок. По правде говоря, это место мне никогда не нравилось: узкая, длинная и мрачная улочка для пешеходов. Зато самый короткий путь от нашего особняка до торговых рядов лежал именно через нее.
Был самый разгар солнечного дня, но там почему-то совсем никого не было. Неожиданно от стены отлип огромный мужик не самой приятной наружности…
Больше сохранять спокойствие я не смогла и громко всхлипнула. По позвоночнику прошел озноб, а по всему телу пробежали неприятные мурашки, буквально вымораживая все внутри.
– Может, он был хорошим человеком, – захлебываясь собственными слезами, отдалась во власть накатывающей истерики, – я не знаю! Он просто испугал меня очень сильно! Дернулся в мою сторону, заставив отпрянуть и прижаться к стене. Навис надо мной… Я не знаю… не знаю, почему это произошло…
Вырвавшиеся рыдания, прервали рассказ. Рваное дыхание никак не хотело восстанавливаться, а слезы катились по лицу в три ручья. Но вернуться в прошлое и что-то исправить было невозможно.
– Я просто испугалась и пропустила через себя поток чистой магии, – горько провыла, закрыв лицо руками, – так бывает иногда с людьми, испытывающими сильное эмоциональное потрясение. Я читала потом… Но эта вырвавшаяся сила… Она забрала мое сознание, когда у меня получилось очнуться, оказалось, что мужчина мертв. В переулке по-прежнему никого не было, и я убежала, испугавшись.
Неожиданно внутри все тревожно взвыло, подсказывая, что Мурес может это все неправильно понять.
– Но отец не знал! Никто не знал, – беспокойно затараторила я, – Мне было страшно об этом кому-то рассказывать. Боялась наказания и последствий. Это ужасно, понимаете? С тех пор, стоит кому-то прижать меня к стене и перекрыть собой свет – я теряю сознание. Но родители тут ни причем! Вы обещали освободить отца!
Мурес казалось, вообще никаких эмоций не испытывает. Дарх внимательно и спокойно все это время слушал, ни разу не перебив. Когда понял, что рассказ закончен, протянул мне контракт со словами:
– Я обещал освободить господина Сатор, когда ты подпишешь трудовой договор.
– Вы что не понимаете? – недоумевающе протянула, – я убила человека, капитан!
– Как бы эгоистично не звучало, слава Опу, не меня, – хмыкнул Табурет, – ну, убила и убила, Сатор. В нашем управлении нередко приходится это делать, и мне в том числе.
От пережитых воспоминаний было настолько плохо, что поведение разведчика никак не укладывалось в голове. Может, он решил, что я шучу или вру? Растерянно смотрела на протянутые бумаги и самого мужчину, все пытаясь найти какую-то подсказку о том, что вообще сейчас произошло. Даже слезы, кажется, прекратили беспрестанно литься.
– Я вам правду рассказала, – очередная попытка что-то уточнить доконала дарха.
– Сущий Оп и Милостивый Маанти, Сатор, ты что, совсем дура? – в сердцах возмутился Табурет, – Дожив до двадцати семи лет тебе не пришло ни разу в голову покопаться в хрониках и узнать, кого ты убила?
– А вдруг это хороший человек? – в моих словах просквозило отчаянье, что копилось все эти годы, – вдруг у него осталась жена с маленькими детьми? Может, он не желал ничего дурного?!
– Добрый дядя в переулке конфеты раздавал, – закатил глаза Мурес, – знаешь, это даже в некотором смысле смешно. Мне на тот период было пятнадцать лет, и я грезил карьерой детектива. Отец же практически требовал, чтобы его чадо занялось семейным делом – разведкой. Однако, дархом он был весьма продуманным и предложил сделку. Если мне удастся вычислить похитителя детей из трещбольдского квартала – смогу стать сыщиком.
Капитан неожиданно отлип от стола и направился к одному из шкафов вдоль стены. Открыл ящик, присев на корточки и недолго порывшись, выудил из бумаг довольно толстую папку. После чего вернулся к столу и протянул ее мне. До конца даже не верилось в то, к чему явно клонил дарх. Поэтому за предложенные документы я схватилась, не раздумывая. Стоило только открыть папку, как передо мной сразу же оказалась газетная вырезка с громким заголовком: “В Маковом переулке найден труп трещбольдского маньяка. Справедливость восторжествовала”.
– Тридцать один убитый ребенок, Сатор, – с грустью добавил мужчина, – ты могла стать тридцать второй. Я, конечно, рад, что этой участи тебе удалось избежать, но должен заметить один нюанс. Отравлять жизнь случайных людей вы начали еще в ваши восемь лет.
Запустила папкой в усмехающегося мужчину скорее от обиды. У меня тут может одно из самых важных событий в жизни происходит, а он издевается. Капитан поймал неожиданный снаряд и рассмеялся.