Выбрать главу

— Я созрел в её чреве из твоего семени…

— Скажешь что-нибудь про родственные чувства, и я тебя придушу.

Кирилл пожал плечами. Вышло очень естественно — не скажешь, что это самовлюблённая кукла, механизм, вместо шестерней у которого кости и мышцы.

— Мы вызывали дождь в подземелье и танцевали. Нашли мать всех матерей и пытались заключить себя обратно в её чрево. Мы ходили по тонкой меловой дороге обратно. Пели песни на языке, которого нет. Делали всё это и многое, многое другое, пытаясь обратить взросление вспять или приостановить его. Ничего не помогает.

Игорь расхохотался.

— Это невозможно! Возможно, медицина и наука лет через двести до такого дойдёт, но этого не сделаешь сдвинутыми мозгами и реквизитом для летних представлений парка развлечений. Поверь мне, малыш.

Кирилл вежливо дослушал, после чего сказал:

— Теперь мы не будем творить ритуалы между собой. Мы будем творить ритуалы с вами. Попытаемся сделать так, чтобы вы также услышали Голос.

Он повернулся и пошёл прочь. Игорь со злым стоном двинулся следом. Лена была в полубессознательном состоянии. Всё что она могла — тяжело переставлять ноги.

— Подожди, пацан! — заорал вслед разъярённый Игорь. — Не видишь, твоя мать едва идёт.

Так, преодолевая километр за километром, будто карабкаясь по крутой горе, они дошли до парка. Никого не встретив, они добрели до ржавой железной двери, у которой когда-то расстались с Петром и Милой. При виде нескольких бурых пятен на снегу Ленка потеряла сознание. Всего лишь натёкшая с петель ржавая вода… трупы исчезли, как будто их и не было. Игорь долго приводил жену в сознание, топя в ладонях снег и брызгая на лоб. Кирилл терпеливо ждал. На его лице не было никаких эмоций.

Наконец Лена пришла в себя, и они вошли в тёмное помещение. Грохнула, закрывшись, дверь. Кирилл, видел в темноте как кошка, белая его шевелюра маячила впереди, словно огонёк свечи. А может, глаза ему были не нужны, здесь, где просыпалось новое чувство — чувство притяжения к таким же, как он. Чувство, которым, возможно, могли бы обладать планеты и прочие небесные тела. Лена держалась за мужа, впиваясь пальцами ему в запястье. Она не хотела идти, но не имела сил выразить протест.

— Кажется, он скоро появится, — прошептала она, выворачивая шею, не в силах оторвать взгляд от света, что робко просачивался из-под закрытой двери.

— Кто появится?.. Постой-ка секунду. — Игорь шустро сосчитал в уме. — Девятый месяц только-только начался.

— Я чувствую, что ждать осталось недолго.

Игорь обмер. Кто бы знал, что же делать дальше. Он подозревал, что, приняв не так давно решение спасать жену от ножа хирурга любой ценой, когда-нибудь придётся принимать ещё много трудных решений. Но этот день, казалось, подмигивает глазом-огоньком где-то очень далеко.

— Потерпи немного, — попросил Игорь, так, будто Ленка действительно могла терпеть и бесконечно отсрочивать то, что должно случиться.

— Он чувствует присутствие всех, кто имеет уши. Чувствует, где тепло, и идёт туда, — прокомментировал их тихий разговор откуда-то из темноты Кирилл. Голос его звучал с потусторонней торжественной теплотой.

— Слушай, если общество таких, как ты, повредит моему сыну, мы уходим прямо сейчас…

Игорь осёкся. В голову пришла ужасная мысль: «Меня обвели вокруг пальца!» Может, Кирилл привёл их сюда единственно затем, чтобы заполучить брата прямо в руки, тёпленьким? Чтобы научить его быть таким, как все остальные, подкрутив регуляторы в голове, настроить на нужную радиоволну.

Игорь завозился, доставая из кармана фонарик, щёлкнул выключателем, и в помещении не осталось места, где можно было спрятать даже детскую игрушку. Лицо Кирилла, который остановился и обернулся к ним, выглядело круглой светящейся монеткой.

— Голос и дождь, и свет внутренний с ним. Он будет чуть больше звенеть, звучать, когда рядом будут другие слышащие. Но нет, вы сможете уйти прежде, чем стоящий первым перед Его лицом появится на свет.

— Что же, — сказал Ирорь хрипло. — Что же… тогда идём.

Постепенно окружение захватило всё его внимание. Луч фонарика метался, выхватывая из темноты то одну занимательную деталь, то другую; настолько они удивительные, что невозможно было представить, что всё это может находиться в одном помещении. Созерцая творения детских рук, встречающиеся тут и там, можно было подумать, что вот-вот встретишь где-нибудь за углом местного Леонардо да Винчи или Рембрандта. Здесь были конструкции из труб, которые нечем было наполнять, и вентилей, которыми нечего было закручивать. Намалёванные на белом полотне клоунские лица на самом верху стены. Круги и разбегающиеся в разных направлениях линии, вызывающие воспоминания о чертёжной компьютерной программе, но нарисованные мелом или белой краской от руки — удивительно ровные линии и чудо какие правильные геометрические фигуры. Были и рисованные двери, которые застал ещё Пётр; если бы он был здесь, то заметил бы, как давно их не подновляли. Стекающие по стенам капли воды оставляли на них влажные дорожки, а сами становились белыми. Конкретика уступила место простоте и абстрактности.