Какие колбаски?! Пятница, да ещё и канун дня святого Джеймса, покровителя всех странников. Его образ появился на коре дерева в Ноттингеме…
Синие лучи метались по стенам, сзади топало пять безголовых тел. Голоса пели:
«Ты наша, ты с нами. У твоего мозга безграничные возможности. Ты будешь нашим мейстером, поведёшь нас в бой. Больше никто не нарушит Устав, больше нет места обжорству, пьянству, похоти. Посмотри, мы стали такими, как ты хотела, разве нет?»
Ноги налились тяжестью золота, идти казалось невыносимо. Слабое, глупое тело. Ты предаёшь меня, как всегда.
В уголках глаз мельтешили линии, сложные ломанные фигуры и надписи.
Грета сильнее сжала зубами губу, по подбородку текли тёплые струйки. Кровь – это хорошо. Это значит, что человек в ней ещё жив. Вниз.
«Остановись. Это мы, твои братья. Мы могли бы помочь замку, напасть на осаждающих с тыла. Ты приведёшь подмогу Ордену, хоругви, эшелоны. Не будет ни поляков, ни литвин, ни татар, ни русинов – только идеальные Рыцари Креста».
Она видела это: золотое воинство расшвыривает мерзких сарацин, отвоёвывает Гроб Господень. И не надо больше никому скрываться, прятаться. Мужчины, женщины, кнехты, мавры – все равны, все братья. Все народы. Вся Земля.
– Нет! – хрипло крикнула Грета. – Фед. Густав. Поль. Одо… Бриан – они были ЛЮДЬМИ. С их идиотскими шутками, с салом под подушкой, со вшами и шлюхами. Они не выдали меня, хотя должны были, не обидели, хотя могли. Вот кто мои братья, и души их в раю. Я иду к ним. А вы – вы просто пустые доспехи. И вы не ступите наверх!
Кирпичная кладка сменилась срубом. Здесь.
Сверху капала вода. Всего лишь прорубить гнилую древесину, проковырять песок…
Меч остался перед выходом. Неужели даже он покинул? Грета достала кинжал, но поскользнулась – и рухнула на брёвна. Силы кончились. Она приказывала себе подняться… Ничего не получалось.
Из продранной кольчуги выполз золотой череп. Грета ударом перевернула его. Чёрные щупальца извивались, вытягивались, ища опоры.
Собравшись, она стала на колени – и воткнула клинок между щупалец. Те обвисли.
– Смотрите, я сейчас уничтожу ваши головы, – кинула она призракам, которые показались в проходе. – Все, одну за одной. Не шучу. Вообще не люблю шутить.
Синий фон окрасился красным: угроза. На полу скрючился человек, и он опасен.
«Да, опасен, – согласилась Грета. – Только посмотрите получше, вы, безглазые: человек сидит не на полу, а на потолке».
Пять наручей извергли огонь. Брёвна лопнули, щепки застучали по кольчуге, ожгли миллионом стрел лоб, веки. Через мгновение мир обрушился, и тьма спасла от боли.
***
Густав. Фед. Одо. Поль. Бриан. В истории не осталось их имён, сохранилась лишь запись, что отец Антонио завалил тайный ход. Поляки поймали сумасшедшего монаха, болтающего что-то о подземном золоте и призраках, притащили к своему королю. Ягайло послушал бред несчастного и сам приставил ему провожающих через лес, потому что бесноватость в те времена считалась заразной, а тут была явная опасность для всего войска.
Отец Антонио добрёл до своих, огни на данцигской башне зажглись. Венгерский правитель Сигизмунд, получив расписку на 400 000 дукатов, нанял войска, и к Мариенбургу поспешило подкрепление. Замок выдержал два месяца осады, литовцы с поляками ушли. Но Тевтонскому ордену это не помогло. Его государство начало стремительно терять влияние, и меньше, чем через век, перестало существовать.
========== Часть II. 1. Рай ==========
Корни погружались всё глубже. Корни искали.
Около левого берега реки Ногат крутился водоворот. Течение нашло новый путь. Века он скрывался, выставлял щит из глины, а теперь поток смёл его, смешал обожжённые черепки и сырой пласт, нёсся вихрем, обрушивая туннель, как кротовый ход весной. Вода крошила каменные глыбы, строила курган для золотых тел и голов, заносила их щебнем.
Навечно ли? Кто знает.
Но корни боролись с потоком: именно здесь потерялось их сокровище. Самое ценное, что можно взять в этом мире. Сквозь плавуны и кости плиозавра, сквозь плиты песчаника, обходя обломки скал, принесённые ледником, сквозь остатки резных наличников – они пробирались, вытягивались, росли.
Корни опаздывали: сознание умирало. В его потухшем костре мерцал красным уголёк, только раздувать некому. Как жёсткий диск, который растерзан вирусами, выдран из компьютера и выброшен на помойку, всё ещё хранит дорогую фотографию.
Корни отдёрнулись: никак. Мощное течение отрезает путь, размывает груду обломков, сейчас найдёт тело и затащит под землю.
Набраться сил. Впитать влагу, солёные минералы и кислую органику.
Уголёк мигнул…
Корни ринулись наперерез быстрине – и впились в камни. Расшвыривая их, нащупали композитную броню с позолотой, отдёрнулись. Уголёк был рядом… Вот оно! Тело, истерзанное, переломанное, словно бумажное. Ничего, нужен только мозг, остальное есть в базе.
Однако и с мозгом беда: он полностью заражён кибернетикой.
Может, бросить его? В базе миллионы жизней. Что по сравнению с ними одна, полная мучений и смертей?
Каждый росток Древа уникален. Нет, Оно – не бросит.
Золушка перебирала два мешка проса и мака, смешанных злой мачехой. Хорошо – мыши помогли. Пустячное задание. Попробовала бы она отделить нейроны от микропроцессоров, которые растут из живого!
Но корни раздробили тонны гранита, чтобы сделать на Земле почву. Им для этого понадобились четыреста миллионов лет, однако справились же.
Думаете, у них не хватит терпения?
***
Грета вскочила. В трёх шагах рокотал водопад, казалось, небо валится на землю. Живот трепетал от гула, звенели пластины брони. Слева вверх поднимались уступы, которые затянула трава с листочками размером не больше пфеннига. Свешивались гибкие ветви, бугрились стволы плюща. Раздвигая лианы, пробивался ключ. Водяная взвесь закрыла небо.
И – никого.
Грета сняла шлем с навершием-ладонью. Веяло сладко и тонко: где-то рядом цветёт шиповник. Она обнаружила на себе полный боевой доспех, сюрко и ножны с мечом у пояса. Ничего себе, откуда? Отстегнула нагрудник, проверила внутренний карман куртки. Заветный папин мешочек! Пять волосков Святой Анны, их же отобрали перед казематом, как?..
Вспомнилось марево белого огня, грохот. Грета не могла выжить. Значит – это рай? Он всё-таки существует?
– Бриан! Одо! – позвала она. – Поль! Фед! Густав!
Ответа не было.
Звала снова, бросала и бросала имена с обрыва, как бросают гальку – нет, жемчужины по одной, единственную нитку перед тем, как кинуться в омут.
Ничего, найду.
Доспех давил на плечи, рубашка промокла, по подбородку стекал пот. А представь, как тяжело братьям Ордена сражаться в Палестине?
Терпи. Надо выяснить, что за место. Если это чистилище – где братья? Если рай – где святые?
Лязг отдавался эхом при каждом шаге. Перебираясь с уступа на уступ, Грета опустилась к самой воде. Квадратные валуны на поверку оказались гладкими брусками дерева, похожего на дуб, только гораздо крепче – кинжалом не проковырять.
Вода собиралась в чашу, похожую на сердце, перетекала вниз, к следующей купели. Каскад водопадов тянулся дальше и терялся среди зелени и облаков взвеси.
Четыре года Грета не плавала. Хотя река ластилась к самому замку, завлекала, как пышная цветочница, поглядывала из каждого окна.
Грета откинула кольчужный капюшон, развязала подшлемник, подошла к зелёной стене. Стену увивали старые лозы, душистый виноград свешивался гроздьями размером с барана. Каждая виноградина – словно яблоко, запотевшая, сизая.
Избавившись от перчатки, Грета сорвала одну, стёрла пальцем пушок из капелек и надкусила: сочно и сладко. Даже косточек нет.
Вторая перчатка угодила за пояс. Надо бы руки помыть.