– Я, как и ты, всегда на службе, но от рюмки холодной водки не откажусь.
Бутерброды общими усилиями получились по-мужски толстыми и не слишком красивыми, зато густо намазанными икрой.
– За встречу.
– Мы так редко встречаемся, что спиться нам не грозит.
Мужчины чокнулись и слегка пригубили ледяную водку.
– Как-нибудь выпьем на рыбалке.
– Когда это случится?
– Дел много, когда их будет поменьше…
– Ты сам в это не веришь.
– Обещаю, что потом… обязательно.
– Зуб пацана? – Бондарев перевел взгляд на старую фотографию.
– Золотые времена, – усмехнулся президент.
– Для меня ничего не изменилось. Настоящий друг не перестает быть другом, если ты его редко видишь.
– Жизнь такова, что чаще приходится встречаться с теми, кого и издали видеть не хочется. Что ты знаешь о Хайновском? – Президент сбросил улыбку с лица и положил ладонь на оставленную помощником папку.
– Когда ты не улыбаешься, то сразу становишься похожим на того, каким тебя показывают по телевизору. А это не совсем ты. О Хайновском кое-что знаю из газет. Кое о чем догадываюсь. Но специально им не интересовался. Какие с ним проблемы?
– Его давно следовало посадить. Он чувствует это и собирается продать американцам свою часть нефтяных месторождений. Приватизация была проведена так, что он может сделать это. У нас в запасе есть максимум месяц.
– Тут я тебе не помощник. А телефон «02» ты и без меня знаешь.
– Его нельзя трогать, пока у него на руках определенные документы.
– Ах, вот что искали люди из ФСБ в доме его любовницы. Но их нашла бомба, подложенная хозяином.
Президент скривил губы:
– Это уже третий прокол ФСБ. Четвертого не будет. Клим, ты должен достать эти документы во что бы то ни стало.
Бондарев спокойно дожевал бутерброд, слизнул икринку с губы и отряхнул руки.
– Что в этих документах?
– Для тебя это имеет значение?
– Всегда интересно узнать, ради чего приходится рисковать жизнью или хотя бы собственной репутацией. Ведь в случае прокола меня никто прикрывать не станет.
– Не станет.
– Документы касаются тебя лично? Серьезный компромат?
– Я бы так не сказал. Надеюсь, ты не думаешь…
– Я никогда не думаю плохо о своих друзьях, их и так мало осталось. Это не кассета и не фотографии сексуальных оргий, – ухмыльнулся Бондарев, – потому что изымать их бессмысленно, могут существовать копии. Да и времени на подобную ерунду у тебя нет, если даже от рыбалки отказываешься. Это не номера счетов в зарубежных банках и не схемы отмывания государственных денег. В таких случаях копия так же сильна, как и оригинал документа.
– Иногда важно то, что выплывет как неожиданность. Надо быть готовым к удару. Предупрежден, значит, вооружен.
– Нет, нет… ты точно знаешь, что прячет Хайновский. Можешь не говорить мне. Я согласен.
– В папке все, что удалось узнать про него, – Президент подвинул папку к Бондареву, словно боялся, что тот возьмет и передумает.
– Ты ешь, допивай рюмку, а я полистаю, – Клим Бондарев углубился в чтение.
Иногда его губы вытягивались в улыбку, иногда зло кривились. Некоторые страницы и фотографии он откладывал, почти не читая.
– Да они каждый его шаг отследили, повсюду прослушка, слежка, – изумился Бондарев.
– А толку? – пожал плечами президент. – Судить приходится по результатам. А они нулевые.
– Мне кажется, начинать следует здесь, – Клим отложил в сторону пару листиков, на одном из которых была фотография прогулочного теплохода у пристани. – Тебе не кажется странным, что олигарх, недавно похоронивший отца, решил хорошо отпраздновать на воде свое пятидесятидвухлетие?
– У богатых свои причуды и своя мораль.
– Я не о морали. Для празднования совсем не обязательно было срочно покупать теплоходик, обустраивать его. А потом вложить еще столько же в специалистов, избавивших его от всех «жучков», установленных ФСБ. Заметь, от всех! ФСБ отслеживала все его встречи. А на день рождения соберется много народу. Кто просто гость, а кто приглашен для переговоров, не разберешься. Деревья прячут в лесу, как писал Честертон. На воде проще обеспечить безопасность, проще контролировать ситуацию. Хотя что я тебе об этом рассказываю, ты давно занимаешься другим. Оперативная работа для тебя в прошлом. Считай, что документы уже у меня.
– Клим, он не станет держать их на теплоходе. И просто так он с ними не расстанется.
– Я этого и не говорил, но наведаться на теплоход стоит. К тому же стоит он, если верить бумагам, у причала на Москве-реке всего в паре километров от моего дома. Мне даже не придется просить тебя подвезти меня туда, – засмеялся Клим.
– Через моего помощника можешь просить все, что тебе понадобится. Любую помощь и поддержку. – Президент глянул на часы. – Извини, больше нет времени.
Теплоход, гордо носивший в советское время имя Павлика Морозова, теперь стоял в Коломенском возле запасной пристани. Из рубки можно было рассмотреть островерхую колокольню знаменитого храма. Теперь теплоход носил абсолютно нейтральное название – «Аэлита». Так звали любимую литературную героиню его теперешнего хозяина.
Судно выглядело значительно лучше, чем в тот день, когда сходило со стапелей судостроительного завода. Исчезли деревянные лавочки, простые стальные поручни заменили на латунные. Крашенного простой масляной краской дерева невозможно было отыскать даже днем с огнем – сплошь дорогие лиственные породы, отшлифованные, пропитанные специальным составом и покрытые лаком. Небольшой корабельный колокол сиял ничуть не слабее, чем солнце.
На первый взгляд могло показаться, что на самом корабле и на пристани никого нет. Стоит себе готовый к увеселительной прогулке теплоход, и никому до него нет дела.
Клим Бондарев легко сбежал по откосу и задержался, совсем немного не дойдя до настила пристани. Бейсболка с длинным козырьком, отбрасывающим на лицо тень, темные очки, двухдневная щетина, придававшая ему несколько богемный вид, покрывала щеки.
Он знал, что безжизненность судна – кажущаяся. Люди из ФСБ предупредили его о том, что на корабле постоянно дежурят люди олигарха. Потому и не удавалось там вновь установить подслушивающую аппаратуру. А иногда на корабль наведывался и сам начальник охраны.
На Клима пока еще никто не обратил внимания. Мало ли народа гуляет в парке. Пяти минут хватило, чтобы оценить обстановку. Иллюминаторы новой надстройки были довольно маленькими. Рассмотреть целиком, что происходит внутри, почти невозможно. Но наблюдая за изредка мелькавшими тенями, удалось даже сосчитать, сколько людей находится внутри.
«Трое, – наконец определился Бондарев, – и еще двое в деревянной будке возле входа на пристань».
Охранники, сидевшие в будке, вели себя менее скрытно. Из-за приоткрытой двери вырывался легкий дым от сигареты. Охранники играли в карты. Еще неделю тому назад колода была новенькой, теперь же она засалилась, у карт заломились уголки. Оба игрока знали больше половины карт по рубашке, поэтому игра приобретала особый интерес, то и дело вспыхивали споры.
– Что ты мне даму не в масть подсовываешь, когда у тебя есть трефовый валет, – возмутился хмурый охранник.
– Ты не должен знать, что он у меня на руках. Может, я его в следующий раз из колоды возьму.
– Но он у тебя есть.
– Будем исходить из того, что ты не должен знать о его существовании.
– Тогда и игра закончена, – охранник бросил на стол веер из карт и выбрался на улицу.
Стоял на причале, щурясь от яркого солнца. Когда что-то охраняешь и ничего не случается, бдительность потихоньку притупляется. Осоловевшими глазами охранник медленно обвел пейзаж, даже не задержав свой взгляд на Бондареве.
– Вашу мать… – довольно громко произнес охранник, потягиваясь.
Под полой куртки мелькнула ручка пистолета.
– Сколько нам еще здесь торчать? – бросил он через плечо.