— Я не шутил, — сказал Федор Иванович, — я серьезно.
— Этого вы могли мне не рассказывать. Сам видел. У вас ТАМ сын? — вдруг тихо спросил майор, сделав выразительное движение головой при слове «там».
— Нет, дочь…
— Дочь? — не сдержал удивления Алпатов.
— Ну, понимаете… — заторопился Дежкин, внезапно увидев в майоре достойного откровенности собеседника, — у нас такая история произошла… Дикая! Втянули всю мою семью в какие-то мафиозные разборки!
— Тише! — предостерег Алпатов, жестом показывая: мол, здесь и у стен бывают уши.
— Ага, — кивнул Федор Иванович и перешел на шепот: — Жене угрожали, меня избили, а теперь вот и дочку похитили.
— Кто?
— Если б я знал! Но, ясное дело, ОНИ.
— Сколько лет?
— Мне? — спросил Дежкин.
— Дочери сколько лет?
— Тринадцать.
Майор понимающе кивнул и глубоко затянулся сигаретой.
— А моему — девятнадцать, — вдруг сдавленно произнес он. — Петькой зовут, в честь деда. Верите, заснуть неделями не могу, все думаю, как ему ТАМ…
— ТАМ? На Кавказе?! — потрясенно спросил Федор Иванович.
Майор кивнул.
— Четвертый месяц…
— Как же вы могли? — поразился Дежкин. — Неужели нельзя было отмазать парня?
— Нельзя, — сурово сказал Алпатов. — Как же я других туда посылать буду, если своего спрятал?
— Он при штабе, наверное?
— Рядовой. Как остальные. Никаких поблажек.
— Ну вы даете!
— Да что я! — махнул рукой майор. — Разве я развязал эту войну? Разве мне она была нужна? Но я присягал на знамени и должен выполнять приказ главнокомандующего, каким бы он ни был.
— Я бы так не смог.
— Смогли бы. Были бы военным, как миленький смогли бы… Это, знаете ли, не желание выслужиться перед начальством, это долг чести, — он усмехнулся, — думал ли, что буду такие громкие слова произносить, воздух сотрясать. Я вот что сказать вам хотел: не делайте глупостей, не воюйте с ветряными мельницами. Бесполезно это… и опасно.
Федор Иванович насупился и, отвернувшись, сказал:
— Я не с мельницами. Я против негодяев, которые у меня дочь выкрали.
— И чего вы добились? То-то и оно!
— Но что-то же делать надо.
— Надо, — согласился Алпатов, — но с умом.
— А вы бы как на моем месте поступили?
— Не знаю, — признался майор, — надо подумать… Горячку бы, во всяком случае, не порол. — Он загасил сигарету в жестянке, стоявшей на подоконнике. — Мне хочется помочь вам… Просто потому, что понимаю, каково отцу, который не может выручить из беды собственного ребенка. Но для этого и вы должны мне помочь…
Дежкин насупился, подозревая, что сейчас начнется очередной торг.
Однако он просчитался.
— Вот ваши документы. Идите-ка вы отсюда, Федор Иванович, подобру-поздорову, пока про вас все забыли. Выстирайте одежду, чтоб жена ни о чем не догадалась и не тревожилась. Если верно вы говорите, что эта история связана с нашим ведомством, попробую разузнать кое-что. Авось и получится…
Дежкин поглядел на майора, подумал — и согласился.
С другой стороны, а что ему оставалось делать?
Пятница. 14.23–19.27
Клокова препроводили в специальный отсек, где вернули ему брючный ремень, галстук, шнурки и другие вещи, отобранные при задержании. Затем повели по длинному коридору. К выходу.
Павел находился в прекрасном расположении духа, он был уверен, что операция по его переброске за границу уже началась, а процедура освобождения из-под стражи проводится исключительно ради конспирации. А когда Клоков увидел Чубаристова, ожидавшего его на КПП, последние сомнения покинули его истерзанную бесконечными невзгодами душу.
— Как самочувствие? — осведомился Виктор.
Павел в ответ лишь пожал плечами, мол, нормалек, бывали моменты и похуже.
— Ты можешь быстро шевелить ногами?
— Попробую, если это необходимо.
— Необходимо, — Чубаристов накинул на голову Клокова плащ и, придерживая своего подопечного за локоть, подвел его к «Волге», распахнул переднюю дверцу. — Пригнись.
— А плащ снимать? — Клоков неуклюже плюхнулся на сиденье и склонил голову к приборной доске.
— Нет, жди команды, — Виктор сел за руль и через мгновение резко рванул с места.
Распугивая другие автомобили истошным воем сирены и мигая синими лампочками, «Волга» на бешеной скорости неслась по левому крайнему ряду Ярославского шоссе.
— Меня в таком положении укачивает, — заканючил скрючившийся в неудобной позе Клоков. — Можно я выпрямлюсь?