Троллейбус застрял капитально, посреди бурлящего автомобильного табуна. И куда они все едут? Праздник же… Но и в этом есть какая-то прелесть. Можно прикрыть глаза, расслабиться, спокойно подумать. А подумать было о чем. Например, о двух милиционерах из двадцать первого отделения милиции. Зачем они приходили к Подколзину? Нет, цель их появления понятна, непонятен смысл или, другими словами, мотив. Кому понадобилась видеокассета с отснятым репортажем о коммунистическом празднике? Кто вообще мог на нее позариться?
Дежкина прокрутила в уме всех, по ее мнению, возможных охотников до кассеты. Конкурирующие телепрограммы, если такие вообще бывают… Сами упустили жирный кусок и решили воспользоваться чужой работой? Злопамятные демонстранты, которые выследили Михаила и узнали, где он живет? Чей-то пасквиль, навет? Бред, конечно… Впрочем, в нашей жизни порой происходит и не такое.
Клавдия Васильевна пришла к выводу, что милиционеры стояли в этом списке на самом последнем месте. Они-то здесь при чем? Тем более что ордера на обыск и конфискацию у них и в помине не было. Положим, некто за определенное вознаграждение предложил им сыграть роль обыкновенных рэкетиров… А почему нет? И начальник отделения вроде темнит, голос у него вчера был какой-то встревоженный. Врал ли он, уверяя, что Боброва и Соколова не существует? Отдавал ли он приказ? Но, опять же, зачем? Как ни крути — сплошные непонятки. Поражает сама бессмысленность содеянного. Нужно будет хорошенечко потрясти это отделение, Чубаристов поможет. Одно Дежкина знала твердо — она не имела к этому делу ни малейшего отношения.
— Освободите салон, — вдруг захрипели динамики. — Троллейбус дальше не идет.
Распахнулись двери. Пассажиры какое-то время пребывали в прежнем состоянии, словно у них не было сил поверить в услышанное, но вскоре пришли в себя и покорно потянулись к выходу, поругивая городские власти, а заодно и водителя.
«Чудненько… — подумала Дежкина, разглядывая в окно запруженную автомобилями площадь. — Пешком до прокуратуры? Как раз к обеду успею».
Спустившись на нижнюю ступеньку и помогая дряхленькой бабульке с котомками сойти на землю, Клавдия почувствовала, как ее вдруг потянуло куда-то влево. Потянуло так сильно и так резко, что она на какой-то момент потеряла равновесие и взмахнула руками. Но не упала. Кто-то бережно подхватил ее под мышки, поставил на ноги и, не разжимая своих цепких объятий, начал подталкивать к старенькому серому «Жигуленку», который вопреки всем правилам дорожного движения был припаркован прямо на тротуаре, у самой троллейбусной остановки.
Поначалу все это выглядело вполне безобидно, и Клавдия хотела даже поблагодарить своего спасителя. А то бы она упала на замызганный осенней слякотью асфальт (если бы и пальто заляпалось — это уже было бы чересчур). Но спаситель почему-то не торопился показываться ей на глаза. Напротив, он держался сзади, продолжая подталкивать Клавдию Васильевну к машине.
Дверь «Жигуленка» распахнулась словно сама собой (Клавдия успела разглядеть только чью-то волосатую кисть — ее хозяин оставался вне поля зрения), и, получив очередной толчок в спину, она буквально влетела в салон. При этом «спаситель» не забыл подстраховать ее голову, надавив огромной ладонью на макушку.
Все это произошло так стремительно и неожиданно, так было неправдоподобно и в то же время жутко (даже сердце, казалось, перестало биться, замерев на долгие минуты, а тело застыло, будто его парализовало), что Клавдия впала в какое-то странное, не испытанное прежде состояние, близкое к гипнотическому трансу. Впоследствии она могла восстановить события того утра лишь отрывочно.
…В машине кто-то был… слева… он зажал рот, чтобы я не закричала… «спаситель» тяжело плюхнулся справа… Теперь я была как бы в живых тисках, никак не вырваться… Хлопнула дверца. Что-то щелкнуло… это наручники надели, до боли сдавив запястья… «Жигуленок» сорвался с места… Куда же он с такой скоростью? Пробка рассосалась? Нет, наверное, в подворотню свернул, понесся дворами…
На голову что-то нахлобучивают… Мешок? Точно, мешок… В нос ударяет буйный запах сырой плесени… дышать трудно… Помогите… Кто-нибудь, помогите…
Наконец, голоса. Два голоса. Один низкий и хриплый, другой потоньше, парень шепелявит…
— Гони быстрей, мудила, — приказывает шоферу хриплый и прикрикивает на шепелявого: — Чего вылупился? Шмонай ее!