— От кого? — Клавдия Васильевна развернула листок, быстро пробежала глазами текст.
— Тебе лучше знать, — лукаво подмигнул ей Левинсон. — Амуры, лямуры… Ох, Дежкина, сорок пять — баба ягодка опять? Короче, в шестьдесят пятом году наши забросили в Англию шпиона, назовем его Вовой…
— Очередная байка? — скривился Чубаристов.
— Истинная правда! — послал ему свой невинный взгляд Левинсон. — Один знакомый гэбист рассказал. Ну так вот, значит, внедрился Вова, работал где-то, жену себе завел, а лет через десять и маленький магазинчик прикупил. Значит, жил он себе на окраине Лондона, начал уже забывать родной язык и подумывать о том, а не «заморозили» ли его, в смысле вообще отстранили от всяческих дел.
— Опять затягиваешь, — упрекнул Виктор. — Убыстряй, убыстряй, темп теряешь. К развязке переходи.
— А развязка такая, — Левинсон выудил из пакета второй бутерброд, — в прошлом году заходит в его магазинчик… как вы думаете, кто? Надо же такому случиться — школьный товарищ Вовы, за одной партой сидели. Товарищ этот в командировку приехал, в свободное время шлялся по городу, случайно забрел в лавочку, присмотрелся к хозяину и, разумеется, узнал его. «Привет, говорит. Сколько лет, сколько зим! Не знал, говорит, что ты в Англию рванул. Как, спрашивает, дела?» Тот ему по-английски: «Извините, сэр, вы ошиблись. Никакой я не Вова. Я Джек». А товарищ не унимается: «Какой же ты Джек, когда ты самый что ни на есть Вова! А помнишь, как мы с тобой училке канцелярскую кнопку на стул подложили?» И пошло-поехало в том же духе. «Я Джек». — «Нет, ты Вова». А вокруг уже потихонечку народ собирается, прислушивается, обсуждает происходящее…
— Ну, и чем закончилось? — нетерпеливо оборвал его Чубаристов.
— А закончилось тем, что через несколько минут в магазинчик нагрянули люди из службы контрразведки, Вова был раскрыт и выдворен из страны. И летел он в одном самолете со своим одноклассником и по инерции пытался втолковать ему, что никакой он не Вова, а все-таки Джек. — Левинсон звонко рассмеялся. — Вот такая жизненная история. Обидно, да? Клавдия, ты чего такая насупленная?
— А? — вздрогнула Дежкина, оторвавшись от тетрадного листа. — Без двадцати час.
— Это ты к чему? — не понял Левинсон.
— А кто принес записочку на вахту? — спросила Клавдия Васильевна, растирая кончиками пальцев виски.
— Понятия не имею, а что?
— Нет-нет, ничего… — она отправила послание в верхний ящик своего стола. — Мало ли, может, на словах что просил передать…
— Дежкина! — В дверном проеме появилось ухоженное личико секретарши Люси. Неужели она и через двадцать лет будет такой же молодой, фигуристой и энергичной? — К шефу, быстро!
— Миленькая, скажи ему, что меня нет, — взмолилась Клавдия.
— Он знает, что ты есть, — развела руками Люся. — Видели тебя.
— Кто видел?
— Я видела. — И секретарша, ритмично цокая острыми каблучками и вихляя крепкой попкой, поспешила удалиться.
— Новое дело? — сочувственно спросил Левинсон.
— Вряд ли, — Дежкина нехотя поднялась из-за стола и одернула юбку. — И знаешь почему? Прошлой ночью я не видела снов.
Пятница. 12.07–13.29
По дороге к главному Клавдия решила зайти в туалет, умыться хотя бы, привести себя в порядок. Люся оказалась там.
— Ой, Клавдия Васильна, настроение у него сегодня препоганое, — вполголоса пожаловалась Люся. — Как утром вошел, со мной едва поздоровался. Ужас просто! Я его такого, знаете, как боюсь. Прошлый раз вызвал меня к себе и говорит: «Ты, Люся, совсем обленилась. Я тобой недоволен». Я ему отвечаю: «Интересные дела, а с чего бы это вам быть мною недовольным? Я вам и чай готовлю, и пыль везде протираю, а это не моя прямая обязанность, между прочим. И на машинке я вам печатаю всякую ерунду, а вы мне даже спасибо не говорите!» Даже к празднику, представляете, Клавдия Васильна, сувенирчик какой-нибудь не подарит.
Клавдия рассеянно кивала. Причесывалась, а сама прокручивала в памяти подробности утреннего происшествия и никак не могла понять, что же на самом деле случилось. Странная остановка троллейбуса… странные люди… странный обыск… странное благополучное избавление, наконец…