Прямо на него двигалась, нет – плыла, невероятной красоты женщина в красном вечернем платье, она без интереса взглянула на него и также невозмутимо удалилась, лишь шелест ткани еще какое-то время звучал в коридоре и аромат горького шоколада стоял в воздухе как мираж. Подняв упавшую на пол челюсть вместе с ключами, Толик присвистнул про себя: «Какой интереснейший экземпляр посетил наш заповедник. Не может быть, чтобы у нее здесь были знакомые. Видимо навигатор подвел. Бывает. Или меня сегодня конкретно плющит. Надо быстрее лечь спать».
Открыв дверь, ведущую в малосемейку, он почувствовал, что оказался дома, тревога, терзавшая его, отступила.
На общей кухне сидел Васильич и ворчал на жену:
– Беспорядок навели! Посуда не убрана, пожрать не сготовлено, из квартиры сделали проходной двор!
– Уймись ты, – вспылила Валентина, – пить надо меньше, тогда и в быту все наладится.
– Да, что наладится? Что наладится? Я тебя в третий раз спрашиваю, что это за шаболда в красном платье на нашей кухне вторую неделю хозяйничает?
– Допился ты уже совсем, старый! Ровесники твои до зеленых слонов в лоскуты надираются, а ты баб каких-то видишь! Нет здесь никого, вон Толик подтвердит!
Внимание Васильича устремилось на соседа. Насупившись и грозно сведя брови, испытующе он посмотрел на арбитра. Валентина, подбоченившись, тоже ждала вердикта. Как никогда Толик ощутил значимость момента, но, будучи под впечатлением от недавней встречи с незнакомкой, только и смог снисходительно выдавить:
– Вы о той девушке, что к лифту прошла спорите?..
Валентина с досадой скомкала и бросила на стол вафельное полотенце:
– Да ну вас алкашей, один старый, другой молодой, а все на одной волне.
Сказала и ушла в свою комнату. Вообще тетя Валя была хорошей женщиной, работала в столовой, подкармливала Толика, видя в нем нереализованную мечту о сыне, и в свои «немного за пятьдесят» еще выглядела довольно бодро, несмотря на тяжелый ежедневный труд и мужа – водителя скорой помощи, который, получив долгожданную пенсию, стал часто прикладываться к стакану, разумеется, во внерабочие дни.
– Вооот!!! Наконец-то! Идиота из меня лепит, понимаешь!
– Васильич, да успокойся ты, все норм, я сам ее видел только что. Ничего такая, а кто это?
– Думаешь, я знаю? Я как увижу ее, все по квартире нашей шастает, вынюхивает что. Как меня увидит, сразу линяет. А сегодня включил телек, а там про нее говорят.
– В смысле, про «нее»?
– Ну, ты не смотрел что ли репортаж с выздоровевшими?
Толик не смотрел репортаж, но был как никто другой в курсе происходящего в стране и мире, работая на передовой – в похоронной команде. Внезапно возникший и стремительно распространяющийся вирус косил всех без разбора, несмотря на вводимые карантинные меры.
– В общем слушай, – озираясь по сторонам сказал Васильич, – сняли сюжет свободные журналисты, которые вывели закономерность – часть людей переносили эту заразу бессимптомно, других лихорадило, у третьих лопались сосуды в мозгу, на коже, в теле, да я сам это видел на вызовах – выглядело это все жутко, как менингоковая инфекция, только жестче. Но не в том суть, во всех историях общим было одно, и тем, и другим снился сон в период кризиса: красный карнавал. Ну знаешь там, венецианский карнавал, где все в костюмах – только красного и бордового цветов. Огромные площади, кружащиеся люди в чумных масках и голос, который призывно зовет тебя. Ты идешь за ним, идешь, а в конце баба в красном, прям как эта! И она тебе делает предложение, согласишься – будешь жить, отвергнешь – кирдык.
– Инфернальненько – прокомментировал Толик, как человек, столкнувшийся с фанатом ТВ-шоу про рептилоидов. – Так что за предложение?
– Да не колется никто, – не заметив насмешки, продолжил Васильич, – говорят, что помнят только, что соглашались. А на что их подписали – не помнят.
– Да уж, Васильич, поменьше смотри телек, там не такое наснимают ради рейтингов. А баба эта, может часть розыгрыша какого, ты лучше посмотри, не прикрутили ли тебе в толчке скрытую камеру, а то реально на всю страну обосрешься. – загоготал Толик и встал из-за стола.
– Да иди ты, – недоверчиво покосился в сторону общего туалета Васильич.
– Иду-иду.
Зайдя в свою комнатушку, Толик бросил рюкзак на единственный стул. Из-под кровати из нычки достал пузырь водки, налил себе половину стакана и натощак залпом опрокинул его в себя. Дыхание сперло, обжигающую жидкость желудок хотел отвергнуть, но опытный спортсмен на волевых обуздал стихию. Порывшись в рюкзаке, достал пузырек со спиртом – вот он «НЗ – неприкосновенный запас», поставил его на стол. Тепло растеклось по телу. Не раздеваясь, Толя плюхнулся на кровать и начал проваливаться в сон, глубокий как Марианская впадина, как он того и хотел.