Джоан вспыхнула, но сдержала себя. А профессор, казалось, не слышал язвительных замечаний коллег. Гнев его погас, и он лишь горестно и растерянно смотрел на то, что осталось от «машины».
— Кто, кто посмел сделать это? — продолжал повторять он.
— Может быть, это несчастный случай, отец? — робко заметила Джоан.
— Может быть, может быть, — рассеянно пробормотал профессор.
— Я не то хотела сказать, отец, — поправилась Джоан. — Видишь ли, мне кажется, он последнее время… тосковал… — Она произнесла эти слова почти скороговоркой, и в голосе ее прозвучал вызов.
Воцарилось молчание.
— Вы что-нибудь понимаете в этой чертовщине? — вдруг произнес один из гостей, обращаясь к другому. — Робот тосковал! Представляете? Не собираетесь ли вы утверждать, мисс, что машина покончила жизнь самоубийством? Что ж, я ничуть не удивлюсь, после всего того, что только что изволил рассказать ваш отец.
Круто повернувшись, он бросил через плечо своему спутнику:
— Думаю, нам здесь больше делать нечего. И если завтра газеты объявят этот дом домом сумасшедшего, для меня это не будет неожиданностью. Лучше вовремя уйти.
Рассмеявшись, коллеги профессора вышли из комнаты, оставив негодующих и возмущенных хозяев.
Наконец немного придя в себя, Джоан оторвала взгляд от зловещего пятна на полу. И тут же ее внимание привлекла стопка бумаг на скамье. Она не помнила, чтобы отец оставлял здесь свои рукописи, да и она ничего здесь не оставляла. Джоан пересекла комнату и взяла в руки исписанные листки. Удивленное восклицание дочери вывело профессора из оцепенения.
— Отец, посмотри! — В голосе девушки было неподдельное волнение.
— Что, что это у тебя? — Профессор испуганно смотрел на листки бумаги в руках дочери. Приблизившись, он увидел, что они испещрены странными знаками. — Что это?.. — снова спросил он, но нетерпеливая Джоан не дала ему закончить.
— О, господи, как ты не понимаешь? — взволнованно воскликнула она. — Это он нам оставил… Это он написал…
Лицо профессора на мгновенье прояснилось, но затем глубокая печаль снова окутала его.
— Как это ему удалось, бедняге?
— Он был не так уж глуп. Должно быть, он успел достаточно хорошо изучить наш язык и составить ключ к этим знакам. Бедняжка так и не научился писать по-английски. Посмотри, это, должно быть, и есть ключ.
Джоан понадобилось несколько недель, чтобы расшифровать странное послание. Но вот, наконец, она положила отцу на стол готовую рукопись. Профессор уединился в своем кабинете и не выходил из него, пока не прочел всю рукопись до конца…
* * *«…По мере того как мы медленно шли на снижение, Бануф нервничал все больше.
— Смотри, — наконец подозвал он меня, — это и есть Третья планета.
Я пересек кабину и стал с ним рядом. Нашим глазам открылось, пожалуй, самое удивительное зрелище, какое доводилось видеть обитателям Четвертой планеты. Хотя до незнакомой планеты было еще довольно далеко, то, что мы увидели, буквально ошеломило нас. Привыкшие к приглушенным красноватым тонам пейзажа нашей родины, столь бедной растительностью, мы были потрясены буйством ярких красок. Новая планета была изумрудно-зеленой, словно никогда не знала недостатка во влаге. На нашей планете, которую жители Земли именуют Марсом, растительность встречается лишь по краям каналов, а здесь зеленело все. Блеснула причудливо изогнутая лента воды — символ чужого загадочного мира. Мы приближались.
Вдруг внимание наше привлекли разбросанные среди зелени черные камни, а затем целые нагромождения камней. Над многими из них курился дымок.
— Я думаю, здесь не так трудно проникнуть в глубь планеты и достичь ее центра. Должно быть, ее расплавленная сердцевина находится совсем близко от поверхности, — заметил Бануф, с опаской глядя на дым.
— Видишь, сколько здесь скважин, и из каждой идет дым. Не думаю, чтобы эту планету населяли разумные существа — она слишком раскалена. Боюсь, нам не удастся выйти наружу, во всяком случае мне.
Он произнес это с искренним сожалением. Мне стало даже жаль его. Человек состоит из изъянов и слабостей, неведомых нам, машинам. Я знал, что Бануф жаждет самолично исследовать незнакомую планету.
Мы еще довольно долго молча вглядывались в приближающийся странный зеленый мир. Наконец Бануф нарушил молчание:
— Я думаю, нам лучше всего сесть здесь, Зет. — И он указал на открытое пространство.
— А вдруг это вода? Очень уж подозрительно ровное это место, — сказал я.