Королевская битва была в полном разгаре. В воздухе носились гневные вопли и металлические детали.
Обогнув поле боя, мы направились в ту сторону, где, как я полагал, были спрятаны космонарты.
Голова очень болела от сверхстимуляции актинием, конечности дрожали. Все, чего мне хотелось, — никогда больше не видеть этой луны.
Мы нашли космонарты и флайер. Кибы укрыли их в трещине неподалеку от рудника. Было приятно увидеть Иика, съежившегося в углу космических санок.
Малыш приветствовал меня с неистовой радостью.
Я сказал Гордону по внутренней связи:
— Теперь прочь отсюда! И придержите язык за зубами, если не хотите, чтобы вас посадили за запрещенные опыты.
— Вернувшись на Землю, я забуду само понятие «кибернетика», — сказал он хрипло.
— Особенно, — подчеркнул я, — не распространяйтесь о моих действиях. Если вы начнете трепаться, мне это весьма не понравится!
И я многозначительно сжал кулаки.
— Не беспокойтесь, я вас не выдам… то есть не буду рассказывать о вашей блистательной стратегической идее, — поспешно заверил он.
Я проследил, как он взлетает в своем флайере, затем стартовал сам. Пролетая над базой, я посмотрел вниз.
Битва была окончена. Кибы ухитрились расколошматить друг друга вдребезги. От них осталась лишь грандиозная свалка металлических деталей, гусениц, колес.
Я свечой ушел от Диса, направил космонарты к Земле и дал полную тягу.
Потом сидел, поглаживая Иика, и страдал от головной боли.
Когда я наконец появился в Лунной лаборатории, Кэрт, Отхо и Саймон были до крайности удивлены. Я еще не успел заделать многочисленные выбоины и царапины на своем теле и выглядел изрядно побитым.
— Тысяча лунных чертей! Что с тобой случилось? — поинтересовался Отхо.
Я ответил с достоинством:
— Побывал в одной переделке. Но это не должно тебя беспокоить.
Кэрт спросил:
— Как бы то ни было, помогло это твоим комплексам?
— Да, — ответил я. — Рад сообщить, что мой опасный психоз полностью излечился.
И добавил:
— Видишь ли, эти Кибы совсем одичали. Я был вынужден прибегнуть к физической силе. К сожалению, получилось так, что от них почти ничего не осталось. Придется построить новых, старые никуда не годились.
— Ты справился с толпою Кибов? — вскричал Отхо. — Не может быть!
— Если не веришь, отправляйся на Дис и посмотри, — ответил я.
Капитан Футур кивнул.
— Понятно. Значит, вынужденное превосходство над этими примитивными Кибами избавило тебя от комплекса неполноценности.
Я отвел взгляд.
— Да. Примерно так.
Но позже, когда мы остались одни, Кэрт потребовал:
— Теперь говори, что произошло в действительности, Грэг!
Я замялся:
— Я-то могу, но если подслушает Отхо…
— Понимаю, — кивнул он. — Запиши это в наш дневник. Обещаю, Отхо не увидит твоего отчета.
Так появился данный текст. Кэрт, надеюсь, сдержит свое обещание. Ибо если Отхо когда-нибудь прочтет это, жизнь моя станет невыносимой!
Рэй Брэдбери
«ЧЕРТОВО КОЛЕСО»[2]
Как ветер октября примчались в город аттракционы, будто прилетели из-за холодного озера, стуча костями в ночи, причитая, вздыхая, шепча над крышами балаганов в темном дожде, черные летучие мыши. Аттракционы поселились на месяц возле серого, неспокойного октябрьского озера под свинцовым небом, в черной непогоде гроз, бушующих все сильней.
Уже шла третья неделя месяца, был четверг, надвигались сумерки, когда на берегу озера появились в холодном ветре двое мальчишек.
— Ну-у, я не верю! — сказал Питер.
— Пошли, увидишь сам, — отозвался Хэнк.
Их путь по сырому коричневому песку грохочущего берега отмечали густые плевки. Мальчики бежали на безлюдную сейчас площадку, где разместились аттракционы. По-прежнему лил дождь. Никто сейчас на этой площадке возле шумящего озера не покупал билеты в черных облупившихся будках, никто не пытался выиграть соленый окорок у взвизгивающей рулетки и никаких уродов, ни худых ни толстых, не видно было на помостах.
В проходе, рассекавшем площадку пополам, царило молчание, только брезент балаганов хлопал на ветру, похожий на огромные крылья доисторических чудовищ. В восемь вечера, может быть, вспыхнут мертвенно-белые огни, громко зазвучат голоса, над озером разнесется музыка. Но пока лишь слепой горбун сидел в одной из будок, чем-то напоминающей ту треснувшую фарфоровую чашку, из которой он не спеша отхлебывал какое-го ароматное питье.
— Вот, — прошептал Хэнк и показал рукой.