Никто, из оставшихся в коридоре, не выказывал особого интереса друг к другу, оба сидели молча, погруженные в свои мысли. Из кабинета вышла черная женщина, и села на свое прежнее место, а старик оставался внутри. Старика через какое-то время выпустили, а женщина все сидела перед дверью. Немного позже, не вызывая в кабинет, ей тоже разрешили уйти. Наконец в кабинете скрылся Зайцев, и Алекс оказался в коридоре совершенно один. Он даже вздрогнул от неожиданности, когда опять раскрылась дверь кабинета, и оттуда вышел совсем расстроенный «шофер». Тихонько, но причудливо матерясь, он направился в сторону лестницы.
Странно, но одиночество в совсем пустом казенном коридоре подействовало на Алекса успокаивающе. Он вытащил книжку и стал читать. Давно ушел «компьютерный мальчик», почему-то попрощавшись с Алексом. Удалился второй следователь, на ходу надевая свой блейзер. А Зайцева все держали. Наконец отпустили и Зайцева. Не глядя на Алекса, он быстро прошел мимо него к лестнице и исчез.
Видимо рабочий день прокуратуры уже заканчивался, поскольку постепенно воцарилась тишина. Большую часть светильников на потолке выключили, оставили только два, в концах коридора. Иногда по лестнице кто-то проходил, но эти шаги редко нарушали общую тишину в здании. Откуда-то просачивались шумы города, маскируемые раньше внутренними звуками прокуратуры: шелест проезжающих машин, отдаленные завывания сирен, какие-то пьяные крики, женский визг.
Когда Алекс, наконец, был вызван, и вошел в кабинет «номер двадцать четыре» во второй за сегодня раз, то он не узнал прежней обстановки.
Верхний свет выключили, и на столе Валентины Игоревны горела настольная лампа. Раньше в этом не было необходимости: благодаря мощным светильникам под потолком света было предостаточно. Но теперь, когда они оказались отключены, в комнате стало полутемно, и совсем мрачно. Свет, отражаясь от блестящей поверхности стола, освещал лицо следователя снизу, так, что все тени на нем стали перевернутыми. Все это странным образом изменило весь вид и выражение лица, которое Алексу вначале так понравилось. Черты обострились и погрубели, стали заметны тщательно скрытые невидимой косметикой мелкие морщинки и круги под глазами. Глаза как-то поблекли и обесцветились. Перед Алексом сидела уже совсем другая женщина, в которой не наблюдалось прежней элегантности, только безмерная усталость, даже изнеможение, и какая-то опустошенность. В комнате она оставалась одна.
— Скажите, у вас есть сотовый телефон?
— Нет, — кратко ответил Алекс.
— Почему?
— Не купил.
— А раньше был?
— Никогда не было, — пробормотал Алекс.
— Пейджер был когда-нибудь раньше?
— Тоже нет. Но если вы мне прикажете, то я куплю.
— Не надо так. Не только у вас сегодня был трудный день… Распишитесь вот здесь… так, тут подписка о невыезде. Вы еще можете потребоваться следствию, как свидетель. Вот пропуск, — уголок рта Валентины Игоревны задергался, то ли от попытки улыбнуться, то ли нервный тик от усталости, — можете идти, вы свободны, — тихо добавила она.
«Почему же вы меня тут мариновали так долго?» — хотел было спросить Алекс, но вовремя передумал.
— Простите, вы не подскажете, сколько сейчас времени, а то у меня нет часов.
— Половина десятого.
— Спасибо.
9
В эту ночь Алекс спал плохо. Ему снились давно не виденные уже яркие цветные нелепости и черно-белые кошмары. Он часто просыпался, ему становилось душно. Наконец он не выдержал — встал, пошире открыл балконную дверь, и постарался уснуть. Надо сказать, что только в самые сильные морозы они с женой спали с закрытой балконной дверью. Обычно, с наступлением мороза, ночью дверь на балкон ставилась на один или два деления ограничителя. Сейчас Алекс переставил на четвертое деление. Сразу повеяло приятной прохладой, и Алекс крепко заснул.
В семь часов он проснулся от пиканья будильника — их сын уходил в школу. Стараясь не шуметь, он быстро оделся и проскользнул на кухню. Еще через полчаса щелкнул замок входной двери. Ольга всё ещё беспробудно спала. Их ребенок учился во втором классе, уходил в восемь, а приходил после двух. К восьми годам он был вполне самостоятелен, и обслуживал себя сам. Ольга, в силу некоторых обстоятельств, была самостоятельной с детства, привыкла рассчитывать только на саму себя, и воспитывала ребенка в том же духе. Сразу поле ухода сына Алекс заснул опять.
Окончательно он проснулся только в десять часов. В самый раз. Алекс чувствовал себя полностью отдохнувшим — вчерашние волнения и тревоги казались далекими и не очень серьезными. Что же ему сейчас приснилось? На этот раз последний сон запомнился очень хорошо. Алексу пришлось сделать над собой усилие, чтобы запомнить этот сон основательно и чтобы тот не «растаял, как ночные облака». Ольга еще спала, смешно посапывая, она трогательно закуталась в одеяло. Одеяла у них были разные. Низкое осеннее солнце светило прямо ей в лицо — уже пора было ее будить. Алекс очень внимательно посмотрел на жену. Она поморщила нос, и слегка нахмурилась, но глаз не открыла. Через несколько секунд ее веки сначала задрожали, а затем и раскрылись.