— А что, древние греки всегда в белом ходили, цветной одежды не признавали?
Одета она была пёстро, вызывающе, не нескольких скромных цветов хватит. Нет, белое она бы тоже носила, но полупрозрачное, чтоб выставлять из-под него тело. А статуи и белые, и ничего розоватого с исподу не выглядывает — впору изумляться. Как же они сходились, женились?
Экскурсовод не имел готового ответа, что-то забормотал насчёт того, что, мол, при раскопках в Греции находили кусочки и цветных тканей, и то ли в "Илиаде", то ли в "Одиссее" что-то цветное вроде упоминалось. В общем, как говорят студенты — "поплыл".
Школьников ведь приучили к чёткости суждений: "да" — "нет", а все эти "может быть", "с одной-другой стороны", "учёные полагают" — это не для нас тогдашних. Дай бог скелет науки заучить, не до деталей.
И тут меня словно кольнуло. Я вытянула руку и произнесла помимо воли: "Смотрите!"
Старшие девочки обернулись. По залу шла девушка, показавшаяся мне тогда довольно взрослой, так сказать, младшего тётенькового возраста. К своим-то всем, кроме Ангелины, я "на ты", хоть они и старше меня, а вот к этой, пожалуй, так не обратишься, к этой, как к тётеньке надо. Шла она довольно деловито, не совсем по-музейному, можно подумать, что её отпустили на несколько минут осмотреть "греков". Во всяком случае, обычно среди скульптур бродят более медленно и расслабленно — кто без экскурсовода, конечно.
Показав чуть не пальцем, я имела в виду её одежду. На девушке была белая майка с широкой горловиной (невинная смелость тех времён) и короткими рукавами с таким, знаешь, шелковистым блеском, но мягкая, чуть не-по фланелевому — конечно, только с виду. Хорошо очень облегала маечка фигурку, прямо по-водолазочному, и чётко пропечатывала лифчик, особенно на спине, откуда мы её в основном и видели.
Летние платьица "моих" заставляли "это" поискать, скрадывали, а тут всё как на ладони.
Белыми контурами проступал элемент белья через материю, но у горловины лямочка чуть-чуть выныривала на плече — чёрная.
Кроме того, майка обтягом выдавала жиряки на спине — и снова "белила" их, хотя понятно, какого она взаправду цвета. И третий раз урок повторился на попе. Я уже говорила, что пупки тогда не выпускали, так что одежда опускалась ниже пояса чуть не до самого широкого места. Облегала верх попы, и снова покрытое представлялось белым, хотя ниже выныривали ярко-синие брючки, кричали цветом прямо. В довершение всего, через них проступали контуры больших, по нынешним меркам, трусов. Похоже, эта особа сама себе сшила или заказала кому брючки из того, из чего обычно лёгкие платья шьют, а о стрингах не позаботилась. Да и кто тогда о таких вещах слышал? Главное, после всех белых обманок сверху и не скажешь, какого цвета у неё трусы, хотя заимствовали они брючный ярко-синий цвет.
И девочки поняли. Поняли, что я хотела сказать. Цвета могут быть самыми разными, но при воплощении в мраморе вся палитра сжимается до мраморного цвета, белого то есть. Античная скульптура родственна нашей уже устаревшей чёрно-белой фотографии — ну, не умели греки делать такие краски, чтоб тысячи лет под землей не разлагались. А рассчитывали на вечное существование своей Древней Греции. Так чего ж огород городить? Они умные были, греки, хотя и древние.
Ангелина Самаркандовна пыталась ворчать, но девочки меня защитили, сказали, что я показала на скульптуру в другом конце зала. А когда мы остались вне зоркого ока взрослых, расцеловали меня за короткое, но ёмкое объяснение. И сразу заговорили о том, как это здорово — так обтягиваться, будто и одета, а будто в бикини, итак всё проступает на тебе. Но в школе так, конечно, не позволят носить, да и родителям об этом не заикнись.
Конечно, мне повезло, что такая особа под руку подвернулась, но ведь и любому, если разобраться, повезло. Но ведь экскурсовод не смог этим везением воспользоваться, да и никто, кроме меня. А у меня просто непроизвольно вырвалось восклицание и мысль мелькнула.
Вот как надо преподавать!
С задних рядов неслись плохо скрываемые звуки. Пощёлкивали какие-то резинки, что-то шуршало…
Звук, с каким снимается женское бельё, может многое сказать слушателю. Преобладает шорох или щелчки? По-разному бывают.
Зачешется, к примеру, у девушки ягодичка, она ладошку к трусикам прижмёт, два пальчика загнёт — и они уже к телу прижаты. Почешет, разогнёт — и снова ладонь снаружи. Некоторые в мини-юбках умудряются так и на людях чесаться. Блиц-чёс, блин! Выглядит так, будто она поспешно одёргивает юбку, только вот та задирается не до нырка рукой вниз, а почему-то после…
Такие трусики при снятии только шуршат. Соседствуя с телом, они напоминают вконец обленившегося сторожа, пускающего всех, кого ни попадя — и с пропуском, и без оного. А если кто опасный пройдёт? Если чужой пальчик тебе попку почешет — и не только?
Слыша позади себя шорохи, Кира недовольно поморщилась. Будь она адвокатом, то на судах об изнасиловании демонстрировала бы, какие трусы были на жертве. Телесный купальник надевала бы и прямо на себе примеряла улику. Ведь свободные, отходящие при любом движении кромки прямо-таки провоцируют мужчину! Для того, похоже, такие трусы и надевают, и "случайно" подбрасывают взгляду.
Чесаться в них, видите ли, удобно. Нет, ты попыхти, почертыхайся, когда с третьей-четвёртой попытки пальчик отколупывает от кожи кант, а соседний не успевает под него нырнуть — тихий щелчок, трусы в порядке. Почертыхайся, а потом одной рукой аккуратно оттяни эластичные трусики, аж дрожащие в натянутом состоянии, вот-вот лопнут, а второй ладошкой осторожно подлезь и почеши, раз уж приспичило. Кожа немо крикнет "ура" чёсу и чувству обнажения, но когда трусы вновь на неё вернутся, без лишних криков поймёт, как это здорово, что тебя одевают именно такие, в меру тугие трусы. Одевают, а не просто маячат рядом, готовые поддаться любому подлезале.
Тем более это верно для лифчика. Когда Кира одета так, что одной рукой за кромками не почешешься, как вот сейчас, то в полной мере осознаёт, что надёжно упакована. И вот насильника против так упакованной девицы Кира-адвокат защищать не стала бы. "Женские латы" не надевают, ища приключений, наоборот — избегая их. Да и верхняя одежда лучше сидит на плотно прилегающем к телу белье, а то ровно как в куче тряпок голой барахтаешься.
А Ева, слыша за спиной шорох одежды, думала о другом.
В её деревенской школе девочки были разные, но минимум одежды и максимум распущенности всегда шли рука об руку. Если у девчонки, как у дочки Анискина, "по утреннему времени груди из кофточки торчат", значит, она плохо учится, грубит старшим, покуривает в укромном месте, лезет к парням. Если же девочка тихая, скромная, прилежная, то и одета прилично, верхнюю одежду с нижней не путает.