В жизни многих научных работников рано или поздно наступает момент, когда в мобильном телефоне раздаётся бодрый голос: "Здравствуйте! Меня зовут Светлана (например), я работаю в телевизионной компании X. Ваш телефон нам дал N (на свете много добрых людей, всегда готовых подарить ближнему номер твоего мобильника). Он сказал, что вы можете прокомментировать информацию о..." Поначалу это радует и повышает самооценку. Я буду в телевизоре! Я медийный персонаж! Я суперзвезда! Но после пары-тройки появлений на экране энтузиазм значительно снижается.
Довольно скоро начинаешь понимать: хотя тебя как бы и зовут в качестве эксперта-учёного, в целом, происходящее на экране мало напоминает киножурнал "Хочу всё знать". Раньше основной задачей было расколоть "орешек знанья". Теперь основная задача — любой ценой привлечь как можно больше зрителей. Раньше главным был учёный, специалист, разбирающийся в научной проблеме. Теперь главный — режиссёр, специалист по построению завлекательной картинки. В новых обстоятельствах приглашённый учёный становится даже не актёром, а декорацией, элементом дизайна, фоном, на котором должен отчётливее проявиться великий режиссёрский замысел.
Замысел этот теперь, в отличие от эпохи киножурнала "Хочу всё знать", практически всегда художественный и практически никогда не просветительский. Оно и понятно: само слово "просветительский" навевает скуку, а снимать хочется игровое кино. В конце концов, кто знает авторов научно-популярных фильмов? Разве что всплывёт в памяти команда Кусто, да знатоки припомнят Павла Клушанцева или Льва Николаева. А игровое кино — это Тарковский, Феллини, "новая волна" и красная дорожка в Каннах. Вот и получается, что при декларируемой цели "мы делаем фильм об эволюции галактики Млечный Путь" на выходе получается малобюджетный экшн "Млечный Путь и Туманность Андромеды: гибель миров".
При этом, если просветительское кино подразумевает точность в изложении фактов, то в художественном фильме можно слегка и приврать. Или даже не слегка. Собственно, в игровом кино само понятие вранья теряет смысл. Тревожная музыка, яркий видеоряд (часто не имеющий отношения к теме), традиционно зловещий голос диктора... К реальности, правда, никакого отношения, но здесь выстраивается не лекция, а драматическое произведение, так ли уж нужны в нём подлинные факты?
Снимается сюжет про астероид Апофиз. Моя задача — просто помочь в съёмке. Мрачный ведущий говорит в камеру: "В декабре 2012 года на минимальном расстоянии от Земли пролетит гигантский астероид Апофиз. Это будет его первое свидание с нашей планетой". Видимо, у меня что-то отражается на лице, и меня спрашивают: "Что-то не так?". "Кое-что, — говорю я. — Он не гигантский, пролетит мимо Земли не в декабре 2012 года, а в январе 2013 года, и это будет не первое его сближение с Землей. Остальное всё правильно". Режиссер на мгновение задумывается, а потом машет рукой: "Ой, да ладно. Мы всё равно уже в заставку 2012 забили".
В настоящей научно-популярной программе такой подход к фактам был бы недопустим, а в игривом игровом научпопе — пожалуйста. В первом случае цель состоит в том, чтобы рассказать зрителю о какой-то научной проблеме, во втором — вызвать определённую эмоцию. Поэтому в современных "познавательных" фильмах режиссёр на самом деле заранее знает, что именно должен сказать приглашённый в программу эксперт. Есть, правда, одна проблема: эксперт — не актёр, который будет с выражением читать текст из заготовленного сценария. Он ведь воображает, что его пригласили в качестве специалиста, который должен просветить съёмочную группу и зрителей в том, в чём он компетентен, а они — нет.
Решить эту проблему можно двумя способами. Первый состоит в том, чтобы заставить учёного как можно больше говорить, чтобы он сам не заметил, как произносит нужную фразу, отвечая на многочисленные вопросы. "Скажите, Земля столкнётся с межзвёздным пылевым облаком? — Нет. — А что будет, если столкнётся? — Она не столкнётся. — Но вот если всё-таки представить себе, что столкнётся, это будет страшная катастрофа? — Да, это будет страшная катастрофа". Стоп, снято! Последняя фраза идёт в эфир, остальное отрезается.
Иногда бывает и хуже. В одном из интервью по поводу грядущего конца света я произнёс следующий текст: "К нам на обсерваторию приходят люди и говорят: в 2012 году будет конец света, мы в это верим". В передаче я был дважды показан говорящим только вторую часть фразы: "В 2012 году будет конец света, мы в это верим". Справедливости ради отмечу, что в конце фильма прозвучал и полный вариант, но кто ж до конца досмотрел?
Второй способ — приглашать в качестве экспертов не только "официальных" учёных, но и "неофициальных", то есть, таких, которые сами себя назначили учёными. Кто только ни высказывается по астрономическим проблемам! Астрологи, уфологи, атлантологи (да-да, есть и такие)... Популярная формулировка — независимый эксперт. Эксперт в чём? Независимый от кого? Если он независимый, кто вообще решил, что он эксперт? Но это всё несущественные мелочи, потому что уж он-то скажет то, что нужно! Про информационную среду Космоса, энергетические каналы, гипнооружие...